Я рассмеялась:

— Хорошо, давайте, — и так здорово себя почувствовала, когда произнесла эти слова. Боже, да это просто счастье!

— Сейчас позову сомелье, мэм, — пообещал метрдотель и быстро махнул рукой, привлекая внимание сомелье, но Беатрис его остановила:

— Незачем, Ален, я знаю, что мы возьмем. Бутылку «Барта», пожалуйста. — Она вернула метрдотелю винную карту и обернулась ко мне: — Погодите, я вообще извинилась?

— За что?

— За то, что загрузила вас своими проблемами, — покачала головой она.

— Для меня, Беатрис, никаких проблем не было.

«Беатрис»! Как же мне нравилось обращаться к ней по имени! Моя подруга Беатрис. Я решила прикинуть, как это может звучать: «Вы встречались с моей подругой Беатрис? А-а, так вы не знакомы? Беатрис Джонсон-Грин. Писательница. Да! Это и есть моя подруга Беатрис!»

— С вашей стороны было так великодушно мне помочь. Спасибо вам огромное, — сказала она, возвращая меня в реальность.

Батюшки мои, я действительно была тут и уже собиралась возразить Беатрис, но в этот миг явился сомелье с бутылкой чего-то, похожего на розовое шампанское.

— Мсье Реймон, вы, как всегда, в самый подходящий момент! — Беатрис подмигнула ему, пока он нас обслуживал.

Я не сомневалась, что полбутылки мне не осилить, но не переживала. Мы же решили дать себе волю.

— Нет, оставьте тут. — Беатрис вскинула руку, не давая сомелье унести серебряное ведерко к буфету, который располагался в нескольких футах от нас. Она заговорщически наклонилась ко мне и прошептала: — Как по-вашему, они специально так делают, чтобы не дать нам выпить лишнего? Чтобы нам каждый раз пришлось просить налить еще? Если подумать, это, наверное, плохо для бизнеса.

Мы заказали еду и сидели, потягивая вино и расспрашивая друг друга о жизни. «Где вы живете? Замужем ли? А дети есть?» Выяснилось, что обе мы замужем, но бездетны, хотя мне хотелось обзавестись ребенком или двумя. Я считала, что в мои тридцать два года у меня еще неплохие шансы. Во всяком случае, надеялась на это.

— Мне-то уже поздно, — сказала Беатрис. — Да, определенно слишком поздно, даже современная медицина еще не достигла таких высот. Хотя, может, и достигла. Как бы то ни было, мне никогда не хотелось детей, а дети никогда не хотели меня.

— А Джордж хотел? — спросила я и тут же пожалела об этом. — Прошу прощения, это не мое дело.

— А ему все равно, что так, что этак, — ответила она, игнорируя мою неловкость. — Он знал, когда на мне женился, что я не хочу семьи в обычном понимании. И за тридцать четыре года брака ни разу не спросил, не передумала ли я.

— Ну и ну! — выпалила я.

— Неужели это настолько удивительно? Мои книги — это мои дети. Мои друзья — это моя семья. У нас с Джорджем прекрасная жизнь, зачем портить ее детьми?

Я расхохоталась. Странно, конечно, что они с мужем никогда как следует не говорили о детях, но мне не хотелось развивать эту тему. Беатрис налила себе еще розового шампанского, и возле нас тут же материализовался шокированный сомелье.

— Ладно вам, мсье Реймон, — мягко укорила его она, — вы ведь знаете меня достаточно давно, к тому же компания у нас сегодня чисто женская, так что мы отлично справимся сами.

И она спровадила сомелье, бормочущего «очень хорошо» и «как пожелаете». Я улыбнулась ему, мол, прощения просим. Не хотелось его разочаровывать.

— Что же вы, догоняйте, — пожурила меня Беатрис.

Я едва прикоснулась к своему бокалу, а она уже принялась за второй.