— Подготовить канву будущего текста — отличный отправной пункт. Длинная она выйдет или короткая, мне все равно, делай, как нравится. Местами, возможно, сюжет получится расплывчатым, но ты все равно сможешь увидеть стержень истории. И я тоже.

Вернувшись домой, я была счастлива обнаружить там Джима. Мне не терпелось поскорее рассказать ему свои новости. Он часто работал дома: одно из преимуществ академической исследовательской должности. Я услышала, как он говорит по телефону в своем кабинете, открыла дверь к нему и легонько постучала, чтобы дать о себе знать. Муж поднял на меня глаза и улыбнулся.

Будучи не в том состоянии, чтобы заняться чем-то полезным, я пошла наверх, в спальню, немного вздремнуть. Я лежала поверх одеяла с закрытыми глазами, прокручивая в памяти часы с Беатрис, шаг за шагом, слово за словом, смакуя каждую мелочь, как влюбленный подросток после первого свидания, когда услышала, как Джим тихонько отворил дверь, чтобы посмотреть, как я там. Я не открыла глаз, не желая расставаться с грезами, которые доставляли столько наслаждения. Естественно, в конце концов они превратились в чудесную фантазию об оглушительном успехе моей будущей книги. Статью обо мне напечатают в глянцевом журнале, о моем становлении в качестве опубликованного автора прочтет каждый встречный и поперечный, и я расскажу всему миру, каково это, когда у тебя в подругах и наставницах такой человек, как Беатрис. Я воображала новые совместные обеды, во время которых мы станем обсуждать наши последние рукописи и, как настоящие наперсницы, просить друг у дружки отзывы об особенно сложных сюжетных ходах.

У меня не осталось больше сил все это выносить, так я была возбуждена. Пришлось встать и отправиться на кухню, чтобы сварить себе крепкого кофе.

— С тобой все нормально?

Я обернулась. Джим стоял, привалившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, на лице у него читалось легкое беспокойство.

— Очень даже! Просто мы с Беатрис изрядно набрались за обедом в «Л’Амбруази», не знаю, сможешь ли ты в это поверить. Теперь мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Я улыбнулась. У меня было ощущение, что я сияю. Искрюсь, как бенгальская свеча, от мыслей о грядущей новой реальности. О ланчах с выпивкой в «Л’Амбруази» и обсуждением моего нового романа в обществе Беатрис Джонсон-Грин. Просто слов нет, как здорово.

— Беатрис?

— Ну, знаешь, я тебе на днях о ней говорила. Она кое-что купила у меня в магазине, и я…

— Ах да, помню. Не знал, что вы сегодня встречаетесь.

— Я тоже не знала, но она захотела отблагодарить меня за…

— Да-да, за то, что поработала девочкой на побегушках у леди Ган-Грины.

На этот раз у него вышло не так уж смешно.

— А с тобой все в порядке?

— Да, вполне. Работаю над докладом для завтрашней конференции. Кое-кто не может себе позволить располагать временем как заблагорассудится, чтобы взять средь бела дня тайм-аут и отправиться пьянствовать.

— Эй, ну ты чего?! Я ведь…

— Шучу, шучу. Мне просто завидно, вот и все. Совсем в работе погряз.

Я совершенно забыла о его конференции.

— Как идет подготовка?

— Требует много труда. Ты же знаешь, как… хотя, погоди, нет, ты не знаешь.

— Джим, да что такое?

— Ничего. Всего лишь шутка.

Ну вот, пожалуйста, опять. Знакомые признаки. Таким Джим бывал в самые напряженные времена. На самом деле ничего удивительного: он и правда очень усердно работал, и вовсе не зря: он создавал себе имя. Целеустремленность входила в число тех качеств, которые мне особенно нравились в муже.

Я уселась за кухонный стол и похлопала по соседнему стулу, приглашая Джима присоединиться.