— Кира, — начала та, — ну что ты решила?

Кира вздрогнула, покраснела и выдавила из себя:

— В каком смысле, Вера Самсоновна?

Свекровь хлопнула ладонью по столу.

— Дурочку передо мной не валяй — не заслужила! Это он, мой сын, — дурачок. Ничего не замечает. Мужики вообще замечают последними! А меня не обманешь. Или ты отказываешь мне в разуме?

Кира молчала, опустив голову.

— Я все поняла давно, еще полгода назад. По твоим сумасшедшим глазам, по дурацкой улыбочке — все мы становимся дурочками, когда… — Свекровь горестно махнула рукой. — Я бы тебя поняла, если бы не была его матерью. Поняла бы и поддержала — все в жизни бывает, что уж тут. Порадовалась, скорее всего — вон как тебя понесло! Любовь, не иначе — глаз горит, щеки алеют. Волосы вьются. Но, Кира, я его мать! И стоять буду за него — это ты, надеюсь, понимаешь!

Кира кивнула. Помолчали. Кира по-прежнему не поднимала глаз.

— Ладно, — прихлопнула ладонью по столу Вера Самсоновна. — Я все поняла. Значит, ты уже решила. Уговаривать тебя не буду, останавливать тоже. Твое решение и твоя жизнь. Сына поддержу — ему будет трудно. Да ничего, отболит, в молодости все быстро проходит. Слава богу, с детьми вы не успели. Вот это бы было для меня — уж точно катастрофой. Все, Кира. Иди. Иди, пакуй вещи. Ты, кажется, почти собралась? И да! — выкрикнула она ей вслед. — А зачем ты вообще за него шла? Ты же его не любила!

О господи! Значит, Вера все понимала? И видела ее чемодан? Ну конечно! Она не была любопытной и бестактной тоже. К ним в комнату лишний раз никогда не заходила, а тут, наверное, заглянула по делу. Да какая разница?

Кира обернулась и чуть слышно пробормотала:

— Простите меня.

— Бог простит, — сухо откликнулась почти бывшая свекровь.

По всему выходило, что уходить надо было сегодня. Да, да, быстро покончить со сборами и уйти. А объяснение с мужем? В конце концов, он ничем ее не обидел — за что же с ним так?

Кира села на край бывшей супружеской кровати и замерла. Что делать? Ждать Володю? Глянула на часы — до его прихода с работы оставалось четыре часа. Невыносимо сидеть в этой комнате и ждать. Уйти из дома? Да, выход. Пойти в кино или пройтись по магазинам. Голгофа отодвигалась. После разговора с Верой ей стало легче. Она быстро оделась и с облегчением выскочила из квартиры.

Вернулась к семи — Володя ужинал на кухне. Свекровь смотрела у себя телевизор.

Разделась, зашла в кухню.

— Володя!

Он поднял на нее глаза.

Молчал. По его глазам поняла — Вера уже ему рассказала. Ну что ж, стало быть, объяснение отменяется. Уже хорошо.

— Володя, — повторила Кира, — я…

Он кивнул и отложил вилку. В тарелке остывала картошка. Кира сглотнула слюну — вспомнила, что с утра ничего не ела, ни крошки.

Он внимательно и выжидающе, даже с интересом, разглядывал свою жену.

— Я тебя внимательно слушаю, — наконец сказал он.

И эта спокойная, холодная фраза окончательно выбила Киру из колеи. Она разрыдалась — громко, бурно, с истерическими нотками, так не свойственными ей.

Володя все так же сидел напротив, уронив в руки голову, молчал. Потом не выдержал:

— Все, Кира, хватит. Решила — значит, так тому и быть. Останавливать и держать тебя не буду. Знаю, что ты человек разумный и с кондачка решений не принимаешь. Когда ты уходишь? Сегодня?

Растерянная, Кира неуверенно забормотала какую-то глупость:

— Да, если надо, конечно, сегодня!

Он усмехнулся:

— Надо? Кому, извини? Мне — точно не надо.