|
Пьер, угрюмый и злой, появлялся только за столом. Однажды вечером отец задал ему вопрос: - Какого черта ты ходишь с такой похоронной миной? Я замечаю это уже не первый день. Пьер ответил: - Это потому, что меня подавляет тяжесть бытия. Старик ничего не понял и продолжал сокрушенно: - Это ни на что не похоже. С тех пор как нам посчастливилось получить наследство, все почему-то приуныли Можно подумать, будто у нас случилось несчастье, будто мы оплакиваем кого-нибудь! - Я и оплакиваю, - сказал Пьер. - Ты? Кого это? - Человека, которого ты не знал и которого я очень любил. Ролан вообразил, что дело идет о какой-нибудь интрижке, о женщине легкого поведения, за которой волочился сын, и спросил: - Конечно, женщину? - Да, женщину. - Она умерла? - Нет, хуже, - погибла. - А! Хотя старик и удивился этому неожиданному признанию, сделанному в присутствии его жены да еще таким странным тоном, он не стал допытываться, так как считал, что в сердечные дела нечего вмешиваться посторонним. Госпожа Ролан как будто ничего не слышала; она была очень бледна и казалась больной. Муж с недавних пор начал замечать, что иногда она так опускается на стул, словно ее ноги не держат, и тяжело переводит дух, почти задыхается; он уже не раз говорил ей: - Право, Луиза, ты на себя не похожа. Совсем захлопоталась с этой квартирой. Отдохни хоть немного, черт возьми! Жану спешить некуда, он теперь богатый. Она качала головой и не отвечала ни слова. В этот вечер Ролан заметил, что она еще бледнее обычного. - Видно, старушка моя, - сказал он, - ты совсем расхворалась, надо полечиться - И, повернувшись к сыну, добавил: - Ведь ты видишь, что мать заболела. Ты хоть выслушай ее. Пьер отвечал: - Нет, я не замечаю в ней никакой перемены. Ролан рассердился: - Да ведь это же слепому видно! Что толку в том, что ты доктор, если не видишь даже, что мать нездорова? Посмотри-ка, ну посмотри же на нее! Да тут подохнешь, пока этот доктор что-нибудь заметит! Госпожа Ролан стала задыхаться, в лице у нее не было ни кровинки. - Ей дурно! - крикнул Ролан. - Нет... нет... ничего... сейчас пройдет... ничего. Пьер подошел к матери и, глядя на нее в упор, спросил: - Что с тобой? Она повторяла прерывистым шепотом: - Да ничего... ничего... уверяю тебя... ничего. Ролан побежал за уксусом и, вернувшись, протянул пузырек сыну: - На, держи... да помоги же ей! Ты хоть пульс-то пощупал? Пьер нагнулся к матери, чтобы пощупать пульс, но она так резко отдернула руку, что ударилась о соседний стул. - Если ты больна, - сказал Пьер холодно, - то дай мне осмотреть тебя. Тогда она протянула руку. Рука была горячая, пульс бился неровно и учащенно. Он пробормотал: - Ты в самом деле больна. |
