|
Я сделаю так, как ты решишь. Жан тихо ответил: - Останься, мама. Она стиснула его в объятиях и опять заплакала; потом, прижавшись щекой к его щеке, спросила: - Да, но как же мы будем жить с Пьером? Жан прошептал: - Придумаем что-нибудь. Ты не можешь больше жить бок о бок с ним. При воспоминании о старшем сыне она вся съежилась от страха. - Нет, не могу, нет, нет! И, бросившись на грудь Жану, воскликнула в отчаянии: - Спаси меня от него, мой мальчик, спаси меня, сделай что-нибудь, не знаю что... придумай... спаси меня! - Да, мама, я придумаю. - Сейчас же... нужно сейчас же... не покидай меня! Я так боюсь его... так боюсь! - Хорошо, я придумаю. Обещаю тебе. - Только скорей, скорей! Ты не знаешь, что творится со мной, когда я вижу его. Потом она чуть слышно прошептала ему на ухо: - Оставь меня здесь, у тебя. Он помялся, задумался и понял своим трезвым умом всю опасность такого шага. Но ему долго пришлось доказывать, спорить и преодолевать вескими доводами ее отчаяние и ужас. - Хоть на сегодня, - говорила она, - хоть только на эту ночь! Завтра ты дашь знать Ролану, что мне стало дурно. - Это невозможно, ведь Пьер вернулся домой. Соберись с силами. Завтра я все устрою. В девять часов я уже буду у тебя. Ну, надень шляпу. Я провожу тебя. - Я сделаю все, как ты скажешь, - прошептала она благодарно и робко, с детской доверчивостью. Она хотела встать; но испытанное ею потрясение было слишком сильно, и она не могла сделать и шагу. Тогда он заставил ее выпить сахарной воды, понюхать нашатырного спирта, натер ей виски уксусом. Она подчинялась ему, вся разбитая, но чувствуя облегчение, как после родов. Наконец она оправилась настолько, что могла идти; она взяла его под руку. Когда они проходили мимо городской ратуши, пробило три часа. Проводив ее до дому, он поцеловал ее и сказал: - До свидания, мама, не падай духом. Она крадучись поднялась по лестнице, вошла в спальню, быстро разделась и скользнула в постель рядом с храпящим Роланом, - так, бывало, в дни молодости возвращалась она с любовного свидания. В доме не спал один Пьер, и он слышал, как она вернулась. Глава 8 Придя домой, Жан в изнеможении опустился на диван; горе и заботы, вселявшие в его брата желание убежать, скрыться, подобно затравленному зверю, совсем по-другому действовали на апатичную натуру Жана. Он чувствовал себя так, словно его разбил паралич, - не в силах был ни двигаться, ни даже лечь в постель; он ослаб телом, ум его был подавлен и растерян. Он не был, как Пьер, оскорблен в самом святом своем чувстве - в сыновней любви; его сокровенная гордость - защита благородного сердца - не страдала; он был раздавлен ударом судьбы, грозившим погубить его самые заветные мечты. Когда волнение наконец улеглось, когда мысль прояснилась, как отстаивается взбаламученная вода, он попытался разобраться в том, что ему стало известно. Узнай он тайну своего рождения другим путем, он, конечно, возмутился бы, испытал бы глубокое горе; но после ссоры с братом, после этого грубого и жестокого разоблачения, после мучительной сцены с матерью, ее страстной исповеди он уже не мог возмущаться. |
