|
Достаточно будет предъявить эти письма правлению через твоего приятеля, господина Маршана. Жан горячо одобрил это: - Блестящая, просто блестящая мысль! И он уже улыбался, успокоенный, почти довольный, уверенный в успехе; долго огорчаться было не в его характере. - Напиши им сегодня же, - сказал он. - Непременно... Сейчас же этим займусь. Я сегодня не буду пить кофе, у меня что-то нервы разгулялись. Он встал и вышел. Жан повернулся к матери: - А ты, мама, что делаешь сегодня? - Право, не знаю... Ничего... - Не хочешь ли зайти со мной к госпоже Роземили? - Да... хочу... да... - Ты же знаешь... я сегодня непременно должен быть у нее. - Да... да... верно. - Почему непременно? - спросил Ролан, по обыкновению, не понимая того, что говорилось в его присутствии. - Потому что я обещал. - Ага, вот что. Тогда другое дело. И он принялся набивать трубку, а мать и сын поднялись наверх, чтобы надеть шляпы. Когда они очутились на улице, Жан предложил: - Возьми меня под руку, мама. Раньше он никогда этого не делал: у них была привычка идти рядом. Но она согласилась и оперлась на его руку. Некоторое время они шли молча. Потом он сказал: - Видишь, Пьер охотно согласился уехать. Она прошептала: - Бедный мальчик! - Почему бедный? Он отлично устроится на "Лотарингии". - Да... знаю, но я думаю о другом... Она молчала, опустив голову, идя в ногу с сыном в глубокой задумчивости; потом промолвила тем особенным тоном, каким подводят итог долгой и тайной работе мысли: - Какая мерзость - жизнь! Если когда-нибудь и выпадет тебе на долю немного счастья, то насладиться им - грешно, и после за него расплачиваешься дорогой ценой. Он Прошептал чуть слышно: - Не надо больше об этом, мама. - Разве это мыслимо? Я только об этом и думаю. - Ты забудешь. Она еще помолчала, потом прибавила, тяжело вздохнув: - Ах, как бы я могла быть счастлива, если бы вышла замуж за другого человека! Теперь она чувствовала озлобление против Ролана; она винила в своих грехах, в своем несчастье его уродство, глупость, простоватость, тупоумие, вульгарную внешность. Именно этому, именно заурядности этого человека она обязана тем, что изменила ему, что довела до отчаяния одного из своих сыновей и сделала другому сыну мучительнейшее признание, от которого исходило кровью ее материнское сердце. Она прошептала: - Как ужасно для молодой девушки выйти замуж за человека вроде моего мужа! Жан не отвечал. Он думал о том, кого до сих пор считал своим отцом, и, быть может, смутное представление об убожестве старика, давно уже сложившееся у него, постоянная ирония брата, высокомерное равнодушие посторонних, вплоть до презрительного отношения к Ролану их служанки, уже подготовили его к страшному признанию матери. |
