– Полиция слышит всё, что ты говоришь! – выпалил он. – В машине находится передатчик.

– Ты хватаешься за соломинку, – пробормотал Троер. Ему не нравилось, когда его водили за нос. От признания веяло фальшью. – В этой глуши со связью настоящая беда.

– Хочешь это проверить?

– Для без пяти минут трупа ты ведёшь себя достаточно дерзко. Мне это по душе. Я сыграю с тобой в эту игру. Где он? Где твой грёбаный передатчик?!

– У меня! – сообщил Эл из-за заднего ряда кресел глухим голосом. – Открой багажник и убедись в этом.

«Господи, Ринго, надеюсь, ты знаешь, что делаешь», – испуганно подумал писатель. Тем не менее его охватило постыдное облегчение, поскольку ответа на вопрос, где искать грёбаный передатчик, у него не было. Он выиграл им пару минут жизни, но одержать победу такого рода обман был не в состоянии. Настал срок предстать перед Богом и ответить за свои прегрешения.

– А вот и третий, – довольно пропел Троер. – Не вздумай меня дурачить!

– Мне это ни к чему, я пытаюсь выжить.

Троер отошёл на несколько метров от автомобиля и присел. Тёплый ветер прижимал траву к земле, создавая иллюзию морских волн.

– Сейчас я открою багажник, гринго, – предупредил он. – Если тебе приспичит поиграть в героя, я пристрелю тебя и остальных засранцев как бешеных собак. Надеюсь, это ты уяснил.

– Я говорю правду. Полиция снабдила нас звукозаписывающим устройством со встроенным радиопередатчиком. Твой убийца плохо обыскал автомобиль, когда вёз нас к тебе. Полчаса назад я передал в полицию сигнал бедствия. Адвокаты ещё могут выторговать тебе свободу. Убив нас, ты всё испортишь.

– Складно поёшь, птичка. Давай посмотрим, сколько в твоём пении туфты.

Дверца багажника поднялась вверх с помощью пульта в руках Троера. В темноте он не сразу разглядел лежащего в обнимку с колесом человека.

– Где он?! – выкрикнул он с места. – Где чёртов передатчик?

– В ладони, – пропыхтел Эл. Ему было невдомёк, что происходит у него за спиной. Взгляд упирался в чёрный пластик обивки. – Он у меня в ладони.

На заднем сиденье Роман затаил дыхание. Гулкое биение сердца отдавалось пульсацией в висках. Антон глотал кровь, запрокинув голову к потолку. В ушах у него стоял посторонний неразборчивый шум. Никак к перебитому носу можно смело добавлять сотрясение мозга. На фоне разыгравшегося шторма это выглядело недостойной внимания мелочью.

Троер прижал к спине Эла пистолет, свернул шторку, водя фонарём по углам багажника. Ловушка могла быть сооружена где угодно.

– От тебя несёт блевотиной! – брезгливо бросил он, заглядывая в осевое отверстие колеса, откуда торчала закованная в наручник рука. – Разожми ладонь.

– Хорошо, – простонал Эл. – Только не убивай нас. Обещаешь?

– Где это видано, чтобы газель торговалась со львом? – Троер ударил пистолетом по предплечью Эла. – В следующий раз получишь по лицу. Открывай ладонь, твою мать!

Вместо этого Эл крепко сжал обод колеса, напряг мышцы, невзирая на боль и наотмашь ударил. На Троера обрушились двадцать килограммов каучука с металлом. Эл прикинул, что ему хватит сил поднять тяжесть, да не просто поднять, а развернуться в узком пространстве с вдавленным в грудь колесом восемнадцатого радиуса. Один грамотный удар выведет человека с пистолетом из строя. Всего один. На второй не будет ни сил, ни времени, ни возможности. Смазанный удар или промах равносильны самоубийству.

Он шёл на риск ради друзей, неспособных дать отпор взбесившемуся магнату.