— Но ты же дрожишь, трусиха.

— Это от твоих рук… Я совсем не трусиха, о нет! Кажется, я с пеленок хотела стать Миледи! Дралась с мальчишками, лазала по крышам, мечтала о славе. И знаешь, многому научилась: стреляю, объезжаю диких мустангов… Знаю, как делают фальшивый кофе и фальшивые деньги, могу починить унитаз и работать с компьютером. А еще петь… Боже, как я люблю сцену! Я даже иногда воображаю, что стою на ней рядом с тобой!

— А знаешь, у тебя есть кураж.

— Правда? Я в самом деле далеко не бездарь. «Не знаю, что сказать… Вообще, это так странно… Странно, что сидим вместе — вы и я. Одни… Никто ничего не видит… Знаете, даже обидно… Обидно, когда никто не видит…» — заговорила она голосом Ренаты Литвиновой. — «Признайтесь лучше без обиняков, ваше хобби — политика! Вы коммуняка под маской плейбоя!» — это было сказано голосом Новодворской.

— Похоже! Очень похоже! Интересно, ведь я тоже любил передразнивать. Еще в школе. У нас были такие колоритные учителя… Особенно англичанка: «Вы можете не заниматься математикой, вы можете не знать, как устроен ваш телефон, что такое электричество, и не дочитать «Войны и мира». Но уметь объяснить первому встречному американцу, что вы — энциклопедист, просто обязаны!» Конечно же, я был солистом школьного ВИА под названием «Хочу все знать», и слава моя гремела.

— А я в школьном театре играла Миледи! Какие у нас были мушкетеры! Сплошь мои поклонники. Впрочем, Кардинал и Король — тоже… Эта кличка прилипла ко мне, наверно, на всю жизнь. Но мушкетеры обзавелись семьями, Кардинал сделал карьеру в милиции, а Миледи не стала королевой экрана. Снялась лишь в одном совершенно омерзительном рекламном ролике. Знаешь, кого я изображала? Косую инвалидку, отплясывающую фламенко с костылем!

— Бедняжка… А это все откуда? — Он кивнул в сторону роскошной виллы, прячущейся за пышными магнолиями. На скатах островерхой крыши и круглой башенке лоснилась под луной черепица. — Шикарный дом, собственный пляж, пижонское авто… Или они превратятся в тыкву, как известная всем карету?

— Дары неудачного замужества. Мы давно развелись, но он продолжает вести себя как наглый собственник. Богатенький индюк. Преследует меня, грозит пристрелить, если застанет с другим. Сегодня я пришла в ресторан твоего отеля со своим приятелем. Так, деловая встреча… Ах, неохота рассказывать… Гадкие пустяки, зачем они сейчас?… — Миледи сорвалась с места, вбежала в воду и закружилась, крича звездам и морю: — Эй, море — я счастлива! Звезды, не свалитесь от зависти — со мной Кинг!

Она упала в нежную волну, поднимая сверкающие брызги. Роман вынес ее на берег — обессилевшую от счастья русалочку.

— Ты в самом деле легкомысленная девчонка. Твой бывший богатенький индюк выследил тебя в отеле, устроил погром с битьем гостиничной мебели и, вероятно, скоро будет здесь, чтобы отвести душу на своей бывшей территории. Получится не слишком здорово, если он застанет нас вот так…

Миледи обняла его за шею и притянула к себе:

— Разве Кинг может чего-то бояться? Увы! Злодея мы не дождемся. Этот скандалист здорово выпил и наверняка храпит уже в чьей-нибудь кроватке. Да ну его к черту! Я счастлива. Мы счастливы. И больше ничего. Ни-че-го! Ни-ко-го! Никого никогда не было и не будет. Сплошное, бесконечное, совершенно невероятное счастье… Счастье… Чужое, забытое слово… — Она всхлипнула и разрыдалась. Горькими, совсем не счастливыми слезами.

— Малышка! Ну что ты? Чем я тебя обидел?

— Меня обижает время.