|
Игорь же отлично понимал, что существует множество вещей, которые Пустовойтов знает лучше него. Мазин сам думал об одежде. Из того, что попало к ним в руки, это было самое странное. Вся одежда была нездешнего производства и совсем новая, даже носки, на которых сохранился обрывок бумажной этикетки. Ни одной поношенной вещи, как будто человек специально перед смертью сходил в магазин. Но согласись Мазин сразу с Пустовойтовым, тот сразу утвердится в том, что открывает велосипед, и замолчит, дожидаясь указаний. Другое дело — натолкнуть его на сомнения. Тут уж Пустовойтов сочтет своим долгом высказаться до конца.
— Продавать вещи могли и у нас, — сказал Мазин. — Я узнал насчет костюма. Импортный. Таких костюмов у нас не продавали. — Хорошо. Предположим, приезжий. Хотя зачем ему ехать сюда во всем новом? Но давайте действовать, исходя из этого. Попытайте счастья в аэропорту, на вокзалах. Может быть, там его запомнили. Есть и еще место, где его видели… Мазин посмотрел на таблицу розыгрыша, которая лежала под стеклом. — Стадион? — Да, стадион. — Я опросил там десятка два… — Нам нужны другие. Те, что сидели рядом. — Игорь достал смятый обрывок футбольного билета, найденный в кармане убитого, и разгладил его пальцами. — На очередном матче их можно пригласить по радио. — Только не по радио, — возразил капитан. — Рядом мог сидеть и убийца. «Рядом мог сидеть и убийца…» Игорь вдруг вспомнил неподвижное лицо на трибуне. «Ну, чепуха, конечно. Скорее всего парень болел за «Динамо». Потому и не радовался. А кто сидел с ним рядом? Кажется, пожилой, худощавый… Он еще его за рукав». Но представить себе этого второго Мазин не смог. Он еще раз провел пальцами по билету. — Позвольте взглянуть, Игорь Николаевич? — Пожалуйста, Илья Васильевич, пожалуйста. Пустовойтов взял кусочек голубой бумаги с красными цифрами. — Так… Трибуна западная, тридцать пятый ряд, сорок второе место. Хорошие места. Это как раз под световым табло! — Под табло? Мазин снова вспомнил. Вот камера задержалась на мрачном отсутствующем лице, мелькнул рядом неприметный сосед, и оператор, будто испугавшись безрадостного лица на экране, повел камеру прямо вверх, туда, где победно светились цифры —!: 0. — А знаете, Илья Васильевич, — сказал Мазин. — возможно, соседей опрашивать и не придется. Сказал и запнулся. Не такой человек капитан, чтобы поверить в подобное, мягко говоря необоснованное, предположением. — Не придется? — Пришла мне в голову одна мысль. Но это проблематично. Вокзалы надежнее. Занимайтесь ими основательно!
Заведующий спортивной редакцией телевидения казался человеком весьма далеким от спорта. В лучшем случае он мог быть шахматистом. Смотрел он на Мазина уныло и подозрительно, не скрывая недовольства. Что это еще за история, и чем она кончится — вот что было написано на его бледной, анемичной физиономии. — Да, мы считали матч принципиальным, on транслировался на Москву и записан на пленку… — Отлично. Я хотел бы просмотреть запись. — Очень жаль. У нас просмотр связан с техническими трудностями. Впрочем, я постараюсь вам помочь, хотя и не уверен. — Постарайтесь, постарайтесь! Мазин нервничал. Он знал, как на телевидении относятся к лишним минутам, и боялся, что заключительный послеголевой триумф не попал в передачу. Ждать пришлось долго, и все это время Игорь перебирал в кармане связку ключей, стараясь на ощупь определить, какой ключ откуда. |
