Головешка не был уверен, что дело тут именно в молитве, но спорить не стал.

Глава 4

Солнце поднималось над пустыней медленно, расправляло над горизонтом крылья оранжевого пламени.

Расин встретил рассвет на ногах, позади остался ночной переход, запомнившийся разве что холодом, необычайным даже для славящегося ночными морозами Суслангера. Колодец, где планировал пополнить запасы воды, нашел легко, и за право им воспользоваться даже не пришлось сражаться.

Но до сего момента он шел по местам знакомым, где постоянно охотился.

Дальше будет сложнее – вон за той грядой скал начинаются земли, где Расин не бывал.

Когда только прибыл на пустынный аллод несколько лет назад, проследовал несколько восточнее, и двигался тогда не один, а в качестве одного из охранников большого каравана. Сейчас решил срезать, пройти через необитаемую пустыню, чтобы уж точно не попасться никому на глаза.

Кто знает, вдруг эти глаза принадлежат тому, кто работает на Комитет?

– Ладно, привал, – сказал Расин сам себе.

В скалах можно найти убежище от солнца, еще не вылезшего целиком, а уже невыносимо жгучего. Переждать часок, дать отдых ногам, и двинуться дальше – примерно до полудня, когда воцарится настоящее пекло.

А ведь сейчас конец зимы… что ждет Суслангер летом?

На привале Расин ухитрился даже поспать, впол-уха, чтобы мгновенно вскочить при намеке на опасность. Когда снова пустился в дорогу, поднялся ветер, несущий мелкий, секущий кожу песок, так что пришлось надвинуть платок на лицо.

Скалы, в тени которых отдыхал, остались позади и вскоре совсем исчезли из виду.

Поднялся на пологий холм с плоской верхушкой, и обнаружил, что впереди, в ложбине, из песка торчат колонны черного камня, потрескавшиеся, разбитые на куски плиты из того же материала.

Что за народ обитал в этих местах, когда – неведомо, ясно только, что было это задолго до Катаклизма, превратившего единый Сарнаут в набор раскиданных по астралу островов-аллодов. На оставшиеся от джунов руины не похоже, еще меньше напоминает постройки людей племени аро.

Развалины не понравились Расину с первого взгляда, хотя чем, он не понял.

– Милость Незеба, – пробормотал он, пытаясь сообразить, в чем же дело.

Новый порыв ветра толкнул в бок, песчаная плеть хлестнула по лицу, и тут между каменных колонн поднялась еще одна – извивающийся смерч, внутри которого угадывалась темная, бешено танцующая фигура. Истошный вой, перешедший в визг, заглушил прочие звуки, и жар пустыни на мгновение отступил, сменившись ледяным холодом.

Все ясно, баньши, кровожадная безумная тварь, которую очень трудно убить.

Смерч, дергаясь и качаясь, не обращая внимания на встречный ветер, двинулся наперерез Расину.

Тот поспешно скинул с плеча дорожный мешок и зашарил внутри… не то, не то, ага, вот оно. Пальцы сомкнулись на округлом сосуде из стекла, а когда извлек его, то в лучах солнца блеснула насыщенная золотыми искрами темно-синяя густая жидкость.

За это зелье в свое время пришлось отдать колдуну десять полновесных динаров!

Расин выдернул пробку и, не обращая внимания на болотную вонь из горлышка, опрокинул сосуд. По горлу прокатилось нечто горячее, обжигающее, но в желудок ухнул уже ледяной твердый комок.

Баньши завопил вновь, по телу прошла волна дрожи, и мир вокруг изменился.

Мчавшиеся над пустыней полотнища из серого и желтого песка замедлили полет, смерч убавил скорость. Фигура внутри него обозначилась куда отчетливее – похожая на яйцо голова, зубастый рот во всю ее ширину, выпученные глаза цвета обсидиана, тонкие длинные ноги и руки, в одной зажат топор на короткой рукояти, лезвие из светлого металла заляпано черным.

Сложность с баньши не в том, что они неуязвимы для простого оружия, а в том, что по ним трудно попасть.