— Поймите, Ильин, — вступил опять в разговор Светлов. — Агентов, да еще таких, как Пульт, за просто так не раскрывают: помимо упомянутой сделки по цветмету, за рубеж вот-вот уплывут ценнейшие иконы XVI века. Допустить этого мы просто не можем. Не имеем права.

— Значит, информация по антиквариату была подкинута именно Пульту…

О том, какие именно «крючки» развесил на Лакмуса Куб, я знал еше из утреннего разговора с Кондратовым.

— Короче, изъяв иконы, вы и сдадите Пульта… А в этот момент настоящий Лакмус продолжит свою общественно-полезную деятельность. Ловко! Вот только Пульта жаль. Подрежут его люди Куба.

— Ты там для чего, голубчик, будешь присутствовать?…

Твоё дело физически охранять Пульта от неприятностей он о тебе уже предупреждён. А сменим Пульту документы после завершения операции и отправим на заслуженный отдых… Потрудился мужик на славу, пора отпускать…

— И каким же манером вы намерены меня подсунуть бандюкам? — Я начинал злиться, в том числе и на Кондратова с его явно завышенной оценкой моей персоны.

— Пойдешь рядовой пешкой в охрану Куба, я же говорил… Все уже оговорено, легенда — самая простенькая: уволен из армии за торговлю взрывчатыми веществами. Подельники сели, ты отделался явно легким испугом.

— Охрана Куба… Почему не самого Пульта?

— Прежде чем замочить Пульта, кокнут, как водятся, его телохранителя — схема классическая. Приказ о его уничтожении, и ежу ясно, легче засечь рядом с Кубом, поскольку именно от него он и будет исходить… Еще вопросы есть?

Вопросов не было. Или, напротив, было столько, что задавать их выборочно не имело смысла.

— Валентин… — Светлов назвал меня по имени, пожалуй, впервые в жизни. — У меня к тебе совет: не высовывайся там, ладушки?…

Я поглядел на полковника ФСБ с удивлением.

— Ну, чтоб было понятно — поясню на примере. В далёкие тридцатые годы одного моего дальнего родственника взяли в охрану Ворошилова. Тому как раз новую машину предоставили. Вот парень, увидев ее, без всякой задней мысли — он по профессии литейщик был — и назвал коллегам марку стали, из которой кузов сделан… В тот же вечер родственника арестовали, и больше его никто не видел. Никто и никогда… Теперь ясно, что я имею в виду? Больше молчи и меньше спрашивай!

Еще один, последний, вопрос у меня все же возник.

— Могу я узнать, кто скрывается реально за кличкой Лакмус?

— Прости, Валентин… — Но даже Пульт уверен, что он — единственный агент в окружении Куба…

— От неожиданности я напрочь забыл о субординации, которую все-таки следовало соблюдать в присутствии фээсбэшника.

— Вы что же, хотите внедрить меня, даже не сообщив, кто такой Лакмус?! А если мне понадобится его помощь, информация, черт его знает что еще? Если от этого вообще будет зависеть жизнь Пульта?!

— Не кипятись. Лакмус о тебе знает прекрасно и, если понадобится, выйдет на связь. Не обижайся, но он действительно огромная ценность, а твоя задача — локальная… Да и внедрение, уверен, краткое, максимум дней на пять.

— И как же этот ваш бесценный раритет выйдет в случае надобности на связь?

— Запомни, пароль: «Молчание — золото». Ответа не требуется…

Разглядывая переминающегося с ноги на ногу Визиря, только что завершившего доклад о том, что его «мальчики» опять лажанулись, дав уйти Ваньке Стеклу, Куб мысленно ухмыльнулся. То, что у Визиря вновь случился прокол, его, в сущности, устраивало: давно пора поубавить самоуверенности норовистому советнику… Сам побег Стекла волновал его меньше всего, поскольку Куб догадывался, куда именно подался старикан.