Уже в машине Куб заговорил с нагнавшим нас Обручем:

— Чьи люди — выяснил?

Обруч подавленно молчал. И я вынужденно включился в разговор, коротко описав седовласого любителя живописи.

— Я его знаю. — Обруч бросил на меня преисполненный ненависти взгляд. — Это Ноготь — из людей Банкира… За хозяина, видать, мстят…

— Не болтай лишнее! — Куб резко оборвал охранника. — Поехали…

Поняв, что ненависть Обруча обеспечена мне навсегда (предупреждал же Светлов: «Не высовывайся!»), я снова заговорил, доводя до конца свое дело:

— Нельзя сегодня ехать ни домой, ни за город… Скорее всего, у заказчиков имеется запасной вариант…

Куб развернулся и пристально посмотрел мне в лицо.

— Что ж, пожалуй, ты прав… Как тебя там?

— Кнут, — отрекомендовался я кличкой, под которой и был внедрен, изо всех сил стараясь не замечать волны тяжелой, почти физически ощутимой ненависти, исходившей на меня, «выскочку», от Обруча.

— На Якиманку, — коротко бросил Куб водителю и чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Я знал, что на Якиманке жила давняя любовница Куба Ксения, известная лишь весьма узкому кругу доверенных лиц… Похоже, что вот так простенько и со вкусом, обеспечив себе при этом зависть остальных охранников, я оказался допущенным в этот самый «узкий круг»…

Окончательно картина покушения прояснилась к вечеру следующего дня: это действительно были люди Банкира, заменённого ныне.

Куб задумчиво поглядел на Визиря: Визирь приберег самое важное напоследок: Тут не обошлось без участия Гонга. Он в корешах у Гонга ходит!

— Не хочешь ли сказать, что Гонг метит на мое. место?

Именно это и хотел сказать Визирь, но промолчал, поскольку и так было все ясно.

— Что-то многовато вокруг меня развелось людишек, жаждущих подирижировать, вместо того чтобы исправно тянуть свою лямку… Плохо работаешь, Визирь!

— Ну уж меня-то ты в подобных посягательствах вряд ли обвинишь! — усмехнулся тот.

— Верно, тут ты прав: бывшего мента мои люди вряд ли воспримут… Да и другие рылом не вышли держать братву в узде! Гонг — меньше других, так что зря раззявил пасть на кусок пирога.

— Но ведь раззявил же!

— Поперхнется…

— А ты не спеши, — ухмыльнулся Визирь. — Месть — блюдо сладкое…

— Кто же это говорит о спешке? Нет, начинать войну с Чангом накануне такой сделки не в масть! Чанг, однако, мужик психованный, думаю, пока не замочит меня — не уймется.

— Можно обратиться к ворам за третейским судом, — предложил Визирь.

— Нельзя, — покачал головой Куб. — Упрется, сука, что мой беспредел был первым… Думай, Визирь, иначе за что я тебе такие бабки отстегиваю?! Кстати: а что с теми киллерами, которые от диспетчерши Мухи и ее прапора остались?

— Тут у нас тоже прокольчик вышел, — нехотя признался Визирь. — Двоих мои ребятки кончили, а третий — Десантник — залег где-то на дне. Так что…

— Ладно, сейчас не до него. С Чангом надо решать, с Чангом… Подставь-ка его самого под беспредел, тогда и к ворам обратиться можно будет.

— Это как? — на физиономии Визиря нарисовалось искреннее недоумение.

— Хорош советничек, коли за него самому кумекать приходится, — проворчал Куб. — Ладно! Пошлешь к Чангу кого-нибудь из наших для переговоров якобы. Одновременно, через сучонка Гонга, ему же дезу подсунешь: мол, не для переговоров к тебе человечка шлют, а мочить таким способам собрались… Не гляди косо-то, придется жертвовать кем-то из наших!

— Да ведь сошку мелкую не пошлешь! — Визирь возмущенно смотрел на хозяина.