Совсем немного усилий, и глава юридической службы нарисовался перед моим мысленным взором, как живой.

    Скрестил руки на накачанной груди и вперил в меня тяжелый взгляд.

    «Почему я голый по пояс, мисс Спэрроу? Какие-то нездоровые у вас фантазии». - Воображаемый Тэмаки прошелся по комнате туда-сюда, пока я торопливо «дофантазировала» ему черный свитер. Еще немного подумав, сделала его менее обтягивающим и обычной вязки, а не в крупноячеистую сетку.

    Вслед за локтями зачесались ладони.

    Так, стоит закрепить наш успех.

    «Как там поживает наш отчет, мисс Спэрроу? Может, вам надо помочь с вдохновением?» - Тэмаки сощурился и нехорошо так разулыбался.

    Что у него за скептическое выражение лица при взгляде на мою грудь!

    Я возмущенно подскочила. Еще более скептическим взглядом Хиро окинул мои прочие неприкрытые «прелести».

    Пеньки перьев вспороли кожу, быстро вырастая и полностью покрывая стремительно легчающее тело. Грудная клетка с сухим треском раздалась вширь. Руки взметнулись вверх, а опустились уже крыльями. Они захлопали в воздухе, подбрасывая меня к потолку. Пол ухнул вниз, а стены разбежались далеко в стороны.

    В книгах любят писать про непривычные ощущения героя-оборотня при превращении. Или дикие мучения. Треск костей, ошметки мяса. Ах да, и еще обязательно про какую-нибудь слизь напишут, чтобы картинка гадостнее вышла.

    Вот скажите мне, какой организм выдержит подобное измывательство, даже если делать скидку на хваленую регенерацию оборотней? То-то же.

    На самом деле все намного проще. Пространство сворачивается вокруг меня в кокон, который принимает вид воробья. Я лишь заполняю эту форму, которая давно не вызывает у меня дискомфорта. Привычка - великая вещь, особенно когда ей больше десяти лет. Поэтому, по моим ощущениям, это не я уменьшилась - просто мир вырос, точно кто-то надул спущенный воздушный шарик.

    В дверь постучали. Через мгновение она со стуком распахнулась.

    -  Лапушка, ты готова? - Дыхание у тети сбилось.

    Очки на резинке, летный шлем и тяжелая кожаная куртка, которые по задумке должны были придавать тетушке залихватский вид бывалого летчика, на деле вызывали приступ нездорового смеха даже у воробьев.

    Я села к ней на плечо, перебирая цепкими лапами, добралась до воротника и ткнулась головой в мягкую щеку, стараясь не поцарапать клювом.

    -  Чьювик! Чьик!

    «Вперед, нас ждут великие дела!» - в переводе с воробьиного.

    Пыхтя и ругаясь на чем свет стоит, тетя выкатила из гаража старый пылесос.

    -  Чтоб тебя! - уперев трубу в землю, она от души пнула бок железного друга. - Поднимайся давай!

    Тот недовольно забухтел, но оторваться от земли не пожелал.

    -  Я кому сказала, поднимайся! Хуже будет, - пригрозила тетушка.

    Пылесос чихнул пару раз и умолк.

    -  Старый стал совсем. Эх, придется за метлой идти…

    Обруганная техника тут же затарахтела, как новенький трактор, взмыла вверх и замерла в метре от земли, всем своим видом демонстрируя беспочвенность тетиных инсинуаций насчет дряхлости.

    -  Давно бы так… - Тетушка, кряхтя, взобралась на пылесос и, зажав трубу под мышкой, скомандовала: - Ну что ж, мой верный буцефал, курс на юго-запад!

    Я едва успела спрятаться в кармане тетушкиной куртки, когда мы рванули с места, ныряя прямо в ночное небо.