Ну,  а  затем  он  заявил,  что  его  не  будет  на  игре,  как  и  Грэхема,  потому  что  они

направлялись в театр, чтобы посмотреть на первое выступление Пенелопы. Меня, бл*ть, бросили мои собственные друзья. Предатели.

Эхо нашего разговора всё еще раздаётся у меня голове.

 – Гевин, какой в этом смысл? Тебе нечего доказывать.

 – Больше я не собираюсь говорить на эту тему, – закипаю я, обращаясь к Скотту. –

 Отвали, мать твою.

 – Я люблю тебя, но ты ведешь себя как идиот. Жаль, что ты слишком упрям, чтобы

 понять это.

 – Ты не понимаешь...

 – О нет, понимаю, – обрывает меня Скотт. – Я все понимаю, приятель. Ты вырос в

 этой  атмосфере,  видел,  что  стало  с  твоим  отцом,  поэтому  решил  сделать  всё

 возможное, чтобы не наделать тех же ошибок. Я все понимаю, но вот до тебя никак не

 доходит,  что  ты  сейчас  как  раз  идешь  по  стопам  своего  отца.  Ты  отбрасываешь  все

 значимое и пытаешься победить неудачника Харли, который тебе абсолютно не важен.

 Будь выше этого.

 У меня нет ответа, потому что в глубине души я знаю, что Скотт прав.

 – Вот, – он протягивает мне билет. – Если передумаешь, место за тобой. Надеюсь, увидимся там.

Скотт ушел с разочарованным и печальным выражением на лице. От всего этого меня

замутило, а некое ноющее чувство в моем нутре говорило мне снова и снова, что я делаю

неправильный выбор. Это усилилось до такой степени, что теперь я даже не могу сделать

глоток виски, потому что меня начинает тошнить.

– Мистер Сент, вы играете? – спрашивает дилер. Дэвис отказалась от этой игры, как

и все остальные, чтобы посмотреть на выступление Пенелопы, поэтому сейчас странный

мужчина спрашивает  у меня, играю ли я.

Дерьмо.

– Да, – отвечаю я, пододвигая фишки в центр, как и все другие ставки, которые я когда-

либо делал.

Когда карты аккуратно сданы, я оглядываю стол. Глаза Такера и Харли блестят так

же, как когда-то блестели мои. Раньше я чувствовал прилив сил от каждой новой раздачи и

от каждой перевернутой карты, теперь же я ощущаю лишь горящую дыру в кармане куртки, где лежит билет. Он прожигает до такой степени, что все мое тело начинает нагреваться.

Стараясь  не  обращать  внимания  на  чувство  ненависти  к  себе  и  мои  сожаления,  я

смотрю на свои карты, слегка приподняв уголки. Пару тузов, мать вашу! Это хорошая рука.

Я снова бросаю взгляд на всех за столом. Такер кажется спокойным, не возбужденным

или  суетливым,  просто  спокойным.  Харли  крутит  фишку,  небрежно  поглядывая  на  свои

карты и ожидая, когда будут выложены общие карты.

Раньше я бы писался от счастья от пары тузов, внутри меня всё бы ликовало, но сейчас

не происходит ничего. Абсолютно ничего, бл*ть. Я опустошен: нет волнения, нет трепета, просто... пустота.

Сохраняя непроницаемое выражение лица, я наблюдаю за раздачей первого флопа.

Шестерка червей...  Мне все равно. Я словно наблюдаю сверху за происходящим:  ставки

делаются,  проходит  этап  торна  и  ривера,  и  я  оказываюсь  с  тройкой  тузов.  Чертовски

хорошая рука, выигрышная рука, тем более что остальные карты – дерьмо.