– Нет настроения, – бормочу в ответ, выходя из лифта и используя ключ-карту, чтобы

войти в свой номер. Грэхем без приглашения следует за мной и устраивается на одном из

барных стульев возле кухонного островка.

Не обращая на него внимания, я подхожу к бару и наливаю себе двойной виски.

– Что ты на самом деле здесь делаешь, Грэхем? – спрашиваю я, смотря на неоновые

огни, освещающие Стрип.

– Мы со Скоттом переживаем за тебя.

– С чего вдруг? – я с возмущением  поворачиваюсь к нему.  –  У  вас нет  повода для

беспокойства.

– Ты отдалился. Мы долго от тебя ничего не слышали, а твоей физиономией я могу

любоваться только по телеку.

– О, мой сладенький друг нуждается во внимании?

Я подхожу к нему и похлопываю его по щекам.

– Не будь кретином, – говорит Грэхем, отпихнув мою руку. – А с ней ты разговаривал?

– С кем? – любопытствую я, прекрасно понимая, о ком он говорит, но мне хочется

потянуть  время,  потому  что  каждый  раз,  когда  я  думаю  о  Пенелопе,  то  представляю  её

прекрасное,  но  подавленное  от  моих  слов  лицо.  Тяжелее  всего  знать,  что  она  все  еще

проживает в отеле, так ко мне близко, но совершенно недоступна.

– С Нелл, – без заминки отвечает Грэхем. – Не делай вид, будто не знаешь, о ком я.

Ты говорил с ней?

– Зачем мне с ней разговаривать? Она ясно дала понять, что между нами все кончено, хотя  на  самом  деле  между  нами  ничего  даже  не  было.  Какое-то  время  мы  неплохо

потрахивались, но мне это наскучило.

Каждая буква, произнесенная моим долбанным ртом – ложь. Ложь, пропитанная такой

ненавистью к себе, что я едва могу слышать то, что говорю. Проще злиться и дать гневу

блуждать внутри, чтобы потом использовать его против любого, кто попытается «помочь»

с твоей проблемой. А уж когда дело доходит до меня, то здесь вообще ничем не помочь.

Такая моя жизнь.

Я хастлер (прим.перев.: профессиональный игрок в покер).

Игроком родился, игроком рос и, будь я проклят, если кто-нибудь попытается это у

меня отнять. Даже, если это  маленькая брюнетка с карими глазами и гребаным золотым

сердцем.

Грэхем подходит ко мне сзади и толкает, отчего я падаю на диван.

– Какого хрена! – кипячусь я, смотря на свои мокрые от виски руки.

– Знаешь, Гевин, мы знакомы уже давно. Я видел, через что тебе пришлось пройти.

От победы в Монте-Карло до посещения могилы отца. Я видел вереницу женщин, которые

входили и выходили  через двери твоей виллы без намерения вернуться. Я видел, как ты

впадал в депрессию и  прожигал жизнь, вместо того, чтобы ею наслаждаться. Но вот по-

настоящему счастливым, настолько счастливым, что твоя улыбка растягивалась от уха до

уха, не видел. Пока не появилась Нелл.

– Давай не будем об этом, – предупреждаю я, потому что мое сердце вырывается из

груди при каждом упоминании имени Пенелопы.

Даже  в  самых  смелых  мечтах  я  не  представлял,  что  Грэхем  заговорит  со  мной  о

Пенелопе. Он эгоистичный мудак, который проводит больше времени, любуясь на себя в

зеркало, чем на окружающих. Так что меня не просто шокирует, мне абсолютно не надо, чтобы он задвигал свое тщеславие даже на пару секунд и влезал в мои дела.

– А почему это так тебя задевает? – спрашивает Грэхем.