некоторое время, чтобы разобраться в нем, но когда  у меня получилось, его стало легко

обыграть.  Затем  Пиккори.  Он  тот  еще  фрукт.  Чешет  свой  нос,  ерзает  на  сиденье  и

почесывает  правую  ладонь.  Мужик  огромная,  ходячая  подсказка.  Он  разбрасывается

деньгами, когда заходит в зал, но это не длится долго.

Игра за игрой я сосредоточен, игнорируя то, что происходит вокруг меня. Я даже не

замечаю,  когда  пополняется  мой  стакан,  все  что  осознаю  —  гора  фишек  перед  мной

увеличивается, пока у всех уменьшается, когда ночь подходит к концу.

Последняя  раздача,  и  Дэвис  раздает  нам  карты.  С  каждым  тасованием  колоды,  я

чувствую, как моя душа пробуждается, через меня проходит легкость, как будто я навещаю

старого друга.

Когда карты розданы, я небрежно поднимаю краешек своих, отмечая, что у меня два

вальта — буби и черви. Перевожу взгляд и вижу, что Дэвис перевернула шестерку крестей, даму черви, вальта пики.

Бл*дь, да.

Несмотря на вечеринку в голове я остаюсь невозмутимым с виду.

Быстро  оглядывая  стол,  я  ищу  любые  проколы.  Пиккори  сразу  начинает  ерзать  на

месте. Сандерсон оставляет бокал на столе, вероятно, ожидая очереди перевернуть карты, а Гибосн внимательно изучает свои карты.

— Гибсон, ваша ставка, — говорит Дэвис.

Он играет со своими фишками — еще один показатель блефа. Ставит десять тысяч, мы все делаем свои ставки. Я не поднимаю, потому что не хочу спугнуть своих оппонентов.

Перевернутая карта показывает десятку пики. Для меня бесполезно, но опять же, у

меня есть три одинаковые карты прямо сейчас, и я сижу довольно.

—  Гибсон,  —  зовет  Дэвис.  Он  складывает  фишки  вместе  и  бросает  сто  тысяч.  Я

сдерживаю  себя,  чтобы  не  закатить  глаза.  Придурок  слишком  много  себе  позволяет, особенно  для  блефа.  Мы  все  отвечаем  на  ставку  за  исключением  Тимбера,  который

опускает голову, ругательства вырываются из его рта, как раз когда Пенелопа приносит ему

напиток,  чтобы  утопить  печаль.  Он  довольно  грубо  выхватывает  напиток  и  осушает  его

быстрее, чем она успевает уйти.

— Еще, — бурчит он.

Я  игнорирую  раздражение,  которое  поднимается  во  мне  из-за  того,  как  мудаки

обращаются  с  Пенелопой,  опять  же,  я  не  лучше,  делаю  себе  заметку,  дать  ей  хорошие

чаевые, когда все закончится.

Ривер, пятую и последнюю карту, переворачивают на столе, открывая даму буби. На

галерке  сисятные  длинноногие  цыпы,  которых  мужчины  привели  с  собой,  ахают.

Выигрышный фонд стал гораздо больше.

Держа в руках фулл хаус, я оцениваю мужчин вокруг меня. Пиккори не находит себе

места, Гибосон считает свои фишки, складывая для ставки, а Сандерсон все еще не поднял

свой стакан. Уверен, он вне игры.

— Гибсон.

Внезапно он сгребает три сотни тысяч в середину стола, делая ставку слишком крутой

для всех, кроме меня. Сандерсон сбрасывает карты, чего я и ожидал, а Пиккори поджимает

губы, когда толкает свои карты по столу, явно недовольный исходом ночи.