|
Они медленно шли, раздвигая высокие травы. Брюки бывшего комиссара были усыпаны репейниками. – Что меня поразило, так это болезненная настойчивость, с которой мясник рассказывал нам о том, что у него с собой много денег… Как большая часть торговцев из провинции, он трясся над своим портмоне… Оно было у него просто огромным, набитым в основном мелкими, грязными купюрами и лежало в кармане брюк. Я хорошо помню жест, которым он доставал его, каждый раз приподнимая фартук… Однако этим вечером он всем постарался показать, что его бумажник набит крупными купюрами… Но удивительная вещь, у меня сложилось впечатление, что, хотя сверху пачки торчал тысячефранковый банкнот, внизу была всего лишь обычная бумага… И этот визит к нотариусу… Когда сообщили, что он убит, я сказал себе: «Очень странное совпадение…» Потому что я никогда не видел людей, которые бы так настойчиво напрашивались, чтобы их ограбили, а возможно, и убили… Когда я узнал об убийстве, то был уверен: несмотря на то, что деньги пропали, бумажник обнаружат в кармане покойника… – Так его не убивали? – удивилась госпожа Мегрэ. – Конечно нет! И бедняга не сумел даже чисто подделать самоубийство. Он сделал это по любительски. Если бы для официального расследования прислали кого то другого, не Габриэлли, его бы быстро раскрыли. Но Габриэлли, без сомнения очаровательный молодой человек, гораздо сильнее в русском бильярде, чем в полицейском деле… Она улыбнулась, и они прошли еще немного. – Вот почему я был обязан молчать… Вот почему не хотел выслушивать откровения всех этих людей… Но они все таки приходили ко мне, хныча или умоляя… – Я все таки не понимаю, почему мясник сделал это… – Потому что этот бедняга был способен как на плохое, так и на хорошее… Без ума от этой девочки, он умолял ее уехать с ним и, если бы она согласилась, безо всяких угрызений совести бросил бы жену и сына… Он даже не вспомнил бы о них… Он ведь уже начал от них отдаляться, сначала не обращая или почти не обращая на них внимания, затем делая Анжель подарки, с которыми она не знала, что делать, так как не могла показаться в них Урбену… Когда она дала ему понять, что не хочет больше его видеть, он решил убить себя… И, почувствовав себя несчастным, понял, сколько боли причинил близким… Я уверен, именно в этот момент он подумал о жене и сыне… не в смысле, что он умрет, а потому что это послужит им… Вот почему он подписал страховое соглашение, вот почему и речи не могло быть о самоубийстве, вот откуда его глупое, как мы считали, поведение: разговоры о нотариусе и неоднократное упоминание, что у него с собой много денег… – Надо же, а я никогда не думала об этом… – сказала госпожа Мегрэ. – И все время спрашивала себя, почему ты оставил виновного на свободе… – Этим должны были бы интересоваться другие, тем более что Урбен, по чистой случайности, не имел алиби. Когда он пришел мне признаться в этом, плача от ужаса, я подумал, что придется мне, наверное, открыть правду, чтобы помешать посадить его в тюрьму… А что делать? Мне было бы, конечно, неприятно, если бы этот бедный малый умер ни за что… Но так как я не служу больше в полиции и не состою на жалованье у какой нибудь страховой компании… Он остановился, сощурился от солнца и залюбовался пейзажем, который оживлял журчащие воды Луары. – Я все таки доволен, что все в прошлом, – вздохнул он. – Мне это совсем не нравилось… – И ты ничего никому не сказал? – Никому! – Даже Урбену? – Даже! – Даже Анжель? Он не смог сдержать улыбку. – Ревнуешь? – О! Нет… Не важно, что я теперь думаю о мужчинах… Значит, это влечение, о котором ты мне говорил, однажды может возникнуть просто потому, что какая то девушка подает вам каждый день аперитив в одно и то же время?. |
