– Кру‑гом! И на выход. Или я сейчас вызову комендантскую роту и будешь ночевать на «губе»!

Ничего не поделаешь, пришлось привести более веские аргументы. Мы очень деликатно обезоружили капитана и его команду, связали, заткнули кляпами рты и оттащили в дежурку. Пока мы шли по широкому школьному коридору, отыскивая приемную командарма, штабные майоры и подполковники, попадавшиеся нам на пути, очень подозрительно нас рассматривали, но остановить и спросить, какого хрена нам тут нужно, никто из них не решился. Почему‑то. Зато довольно молодой адъютант в звании подполковника даже в лице изменился, увидев нас на пороге приемной.

– Вы па‑чему… – недоговорив, он схватил телефонную трубку. Я вырвал шнур из розетки и мирно сказал:

– Товарищ подполковник, доложите командующему, что капитан спецназа Пастухов просит принять его по делу государственной важности. – И, видя, что он не шевелится, так же мирно добавил: – Иначе, товарищ подполковник, я вышибу вам мозги. И вставить их на место будет довольно трудно. Идите и докладывайте. И оставьте в покое кобуру, вы не успеете даже достать свою пукалку.

Он дико посмотрел на меня и метнулся к двери в смежную комнату. Когда дверь за ним закрылась, Док поинтересовался:

– Сережа, а ты уверен, что выбрал верный тон для разговора с адъютантом командующего?

Я отмахнулся:

– Без разницы! Мы по уши в дерьме. Чуть больше или чуть меньше…

Обе створки двери кабинета распахнулись, на пороге появился кряжистый мужик с иссеченным крупными морщинами нестарым лицом, в камуфляже, с погонами генерал‑лейтенанта. Из‑за его плеча настороженно выглядывал адъютант.

Мы вытянулись по стойке «смирно».

Он с интересом оглядел нас, спросил адъютанта:

– Эти, что ли?

– Так точно, они.

– Капитан спецназа Пастухов, – представился я.

– А что, капитан Пастухов, ты и вправду грозился вышибить мозги моему адъютанту?

– Так точно, товарищ генерал‑лейтенант!

– И вышиб бы?

– Так точно, товарищ генерал‑лейтенант!

– А не врешь?

– Никак нет, товарищ генерал‑лейтенант!

– Что ж, дело у тебя, похоже, действительно государственной важности. Ну, заходите.

Он посторонился, пропуская нас в кабинет. В прошлом это была, наверное, учительская или кабинет директора школы. И мебель здесь осталась старая, школьная. Только на стенах висели не географические карты и анатомические атласы, а подробные планы и схемы театра военных действий. Адъютант задернул их черной шторой.

– Докладывай, – приказал командующий, усаживаясь на хлипкий учительский стул.

Я кивнул на адъютанта:

– Пусть он уйдет.

– Не доверяешь?

– Нет.

– Очень интересно. Выйди, – приказал он адъютанту.

Когда за ним закрылись двери, Док по моему знаку выложил из сумки на стол фотографии, пленки и видеокамеру.

Командующий стал внимательно рассматривать снимки, один за другим. А я старался по выражению его лица понять, в курсе он или нет. Если в курсе – нам всем кранты. От снимка к снимку он хмурился все больше и больше. Отложив последнюю фотографию, он спросил:

– Что это?

Не ответив, я перемотал в видеокамере пленку на самое начало и включил воспроизведение. Командарм так и впился глазами в экран монитора.

Запись длилась минут двадцать. Когда пленка кончилась, я выключил камеру.

– Докладывай, капитан. Со всеми подробностями.