– Докладывай, капитан. Со всеми подробностями.

«Не знал», – понял я, и у меня чуть отлегло от сердца.

Командарм слушал, не перебивая. Только когда я упомянул генерал‑майора Жеребцова, он жестом остановил меня и приказал адъютанту немедленно разыскать Жеребцова и доставить к нему.

– Продолжай, капитан!

Второй раз он прервал меня, когда я привел слова Дока о том, что ему рассказал его знакомый из лаборатории по опознанию трупов.

– Соедините меня с начальником спецлаборатории номер 124! – бросил он в трубку. Дождавшись ответа, спросил: – К вам поступали трупы с удаленной роговицей глаз, с вырезанными железами, обескровленные?.. С какого времени?.. Как часто?.. Это были наши солдаты?.. Спасибо, все.

Как раз в ту минуту, когда я закончил доклад, в кабинет всунулся адъютант:

– Жеребцов прибыл.

– Давай его сюда!

В кабинет бодро вошел Жеребцов. Левое ухо его закрывал внушительных размеров марлевый тампон, прилепленный лейкопластырем.

– Товарищ генерал‑лейтенант, генерал‑майор Жеребцов по вашему приказанию…

Тут он увидел нас, и челюсть у него так и отвисла.

– …прибыл, – еле выдавил он из себя.

– Вольно. Что у тебя с ухом?

– В меня стрелял капитан Пастухов.

– В самом деле? – повернулся ко мне командующий.

– Так точно, товарищ генерал‑лейтенант.

– Зачем?

– Чтобы убить, – ответил вместо меня Жеребцов.

– Почему же не убил?

– Не попал, товарищ генерал‑лейтенант!

– Странные дела. Что это у нас за спецназ такой? Со скольких метров он в тебя стрелял?

– Примерно с шести.

– С шести?! – Он повернулся ко мне. – Сколько ты на стрельбах выбиваешь?

– Сто из ста.

– Из какого оружия?

– Из любого.

– С какого расстояния?

– С любого.

– Из какого положения?

– Из любого.

– И с шести метров в него не попал?

– Почему не попал, – сказал я, – как раз попал.

– Ладно… А теперь иди сюда, Жеребцов, – приказал командующий и разложил на столе снимки. – Знаешь, что это такое?

– Так точно, товарищ генерал‑лейтенант.

– Твоя работа?

– Я выполнял приказ, товарищ генерал‑лейтенант.

– Чей?

– Я не могу говорить об этом при посторонних.

– Почему я ничего обо всем этом не знал?

– Я не могу говорить об этом при посторонних, – повторил Жеребцов.

– Выйди и жди!

Жеребцов, пятясь, вышел. Командующий встал из‑за стола и заходил вдоль своего кабинета. От стены до стены было метров семь, за это время он успевал произнести примерно пять или шесть фраз, включая междометия. И честно скажу: такого черного мата я никогда в жизни не слышал. Даже не подозревал, что такой существует. Правда, в армии я всего шесть лет, а он – лет на двадцать, а то и на тридцать больше. Или у них в Академии Генштаба такой спецкурс читают?

Только на пятом или шестом витке генерал‑лейтенант начал слегка повторяться. Видимо, он и сам это почувствовал. Поэтому вернулся к столу и долго сидел, закрыв лицо руками. Потом сказал:

– Иди, капитан, отдыхай. И вы, ребята, тоже. Дальше я уж сам этим делом займусь. Только никому об этом – ни слова. Понимаете, надеюсь?

– Так точно, товарищ генерал‑лейтенант, – ответил я за всех.

Вернувшись в часть, мы сгоняли Артиста за бутылкой – это у него в любой ситуации хорошо получалось – и помянули Тимоху.