Деприжан принял эстафету:

– Юго, неужели ты действительно веришь, что человек создан для того, чтобы жить по навязанной ему модели? Его мышление заужено доктринами, призванными подчинить, отформатировать, в то время как каждый из нас уникален и настолько отличается от других?

Юго застыл, как заяц перед слепящими фарами автомобиля, – он принимал удары, отключившись от эмоций, стараясь понять, что с ним происходит, бессознательно возводя барьер между тем, что он чувствует, и тем, что переживает. Он спросил:

– Какое отношение пентаграмма имеет к Сатане?

Деприжан снисходительно улыбнулся:

– Люцифер – падший ангел. Тот, кто отказался подчиниться воле Бога, Юго. И был изгнан за то, что он не такой, как все. Он – противодействующая сила, бунт против порабощающей и слепой власти, он выступает за свободу человека, за его индивидуальность, и если Бог жестоко подвергает нас искушению, которое он же сам и придумал со всем необходимым для этого садизмом, то Люцифер призывает нас поддаться ему, потому что это естественно. Бог хочет, чтобы мы страдали, колебались, подчинялись миру, который он создал по своему образу и подобию, где меч Страшного суда постоянно висит над любым нашим поступком, даже над нашими мыслями! Дьявол же убеждает нас в том, что нам незачем подчиняться беззаконным и порабощающим заповедям. И встанет на нашу защиту, когда придет время.

Увлеченный собственной речью, Деприжан повысил голос:

– Разве ты забыл, что Люцифер изначально был ангелом? Бог отверг Люцифера, свое дитя, поскольку тот бросил вызов его видению, Бог изгнал человека из рая, потому что женщина осмелилась вкусить от плода познания, который сам Бог и поместил прямо перед ними, – разве это не доказательство его невыносимого авторитаризма? Его садизма? Бог хочет, чтобы человек был его игрушкой, лишенной всякой самостоятельности. Дьявол говорит, что если мы созданы такими, какие мы есть, то только для того, чтобы наслаждаться своими возможностями, расцветать, расти, познавать… Бог – это общество! Дьявол – это мы!

Последние слова он почти выкрикнул. Адель добавила, мягко, но категорично:

– Ад – это искаженное понятие, религиозные деятели любой ценой пытаются заставить нас поверить, что это место вечных страданий, в то время как на самом деле это царство никому не подвластных и свободных существ.

Симона, обычно такая сдержанная и скромная, оживилась при воспоминании о своем наставнике:

– Де Трей тогда открыл нам глаза, он был нашим мессией, и если жизнь без ограничений, без самоотречения, без отказа от веры и позорных законов, навязываемых тем, что называют «цивилизацией», делает нас антихристами, то, благословен Господь наш истинный, я – антихрист, дитя последнего часа! Пусть конец времен будет только концом времени Божьего, а не нашего собственного.

Голоса зазвучали сразу со всех сторон, оглушая Юго. Усы Макса зашевелились, когда он произнес:

– Похоть, скупость, жадность, гордыня… Вот спектр того, что нам в принципе запрещено, если мы слушаем Церковь. А ведь это самая суть того, что делает нас людьми! Наше отличие от животных. Нужно ли отрекаться от себя? Обуздывать себя, пока мы не превратимся… Но во что? Не более чем в коллектив без души, без эмоций, без желаний, без излишеств, без драйва, без удовольствий… То, чего хотят правительства, религиозные лидеры, короче говоря, то, чего хочет общество, – это постепенно санировать нас, превратить нас в машины. Чтобы мы производили, потребляли и подчинялись, не создавая никаких проблем.