Всю дорогу Василий сидел на палубе под режущим встречным ветром, потом появился Новый Свет, проехали грот Шаляпина, и на лысой скале показались зубцы генуэзской крепости.

Василий подхватил мой чемоданчик и первым спрыгнул на пирс.

– Поднимемся в крепость? – спросил он. – Я вещички понесу, не беспокойтесь.

Мы медленно стали подниматься в гору. Встретилась бетонная лестница, а когда мы ее миновали, открылся небольшой поселок, расположившийся у самого подножия той скалы, где генуэзские рыцари и купцы построили свое неприступное гнездо. В первом же дворе, куда я зашел, мне предложили койку, и я, оставив свой немудреный багаж, отправился с Василием в крепость. Подъем на дозорную башню я не осилил: побоялся. Что же касается Василия, то он чуть ли не бегом поднялся на самый верх, потом стал громко кричать, наслаждаясь ответным эхом. Я расположился в проломе стены и любовался морем и чудесной панорамой горного Крыма. Вскоре Василий присоединился ко мне.

– На том острове тоже посередине была скала, немного, правда, повыше, чем эта, и тоже сосны вокруг, как там, вдали, а у берега какой‑то кустарник и пальмы… Но это я потом увидел, а когда ушел корабль, не до красот природы было. Страх пришел ко мне…

Часа через два, а может быть и три, начался отлив. По гальке, сплошь покрытой всякими моллюсками, медузами и слизняками, я прошел к берегу острова, но долго не мог найти удобного места, чтобы подняться вверх.

Камни скользкие, гладкие, крутые, кругом пустынно, океан бьется у рифов и рычит, как тысяча львов. А надо спешить, прилив не заставит себя ждать, могу и не успеть вернуться на ту скалу, куда меня Тимоха посадил…

– Какой Тимоха? – спросил я с недоумением.

– Ну, кракен этот, кальмар, спрут‑гигант, – спокойно пояснил Василий. – Я его потом Тимохой назвал. Не скажу, что дружил с ним, с кракенами и кальмарами вообще не подружишь, всегда нужно быть начеку, но об этом потом, а то вы так на меня смотрите, будто я сумасшедший какой… Бреду я это мимо скал и вдруг вижу: открывается передо мной пещера, да и не пещера, а целый грот, выточенный морской волной прямо в скале. Внутри – высота, метров тридцать, и идет зал за залом. Потом свет откуда‑то сверху мелькнул. Поднялся я по камням, а свет дневной все сильнее и сильнее, и прямо я к заходящему солнцу вышел. Трава кругом, зелень, пальмы шумят. Первую ночь я прямо в траве проспал. Ничего мне как‑то не было теперь страшно, вроде как отупел от голода и жажды, о матросах с трампа вспомнил: "Как они там?

Куда их кракен потащил?" Второй день на острове я начал с того, что полез на гору. А надо сказать, что луга на острове все диким виноградом повиты, идешь, как по рваным рыбацким сетям, только и выпутывайся. Вскоре шум услышал, будто кто шарики металлические сыплет и сыплет. Гляжу – ключ бьет, и от него струйка по камням прыгает. Я к скале этой прижался, губами в мокрый камень впился – и что твой насос, наверное, литра четыре сразу выпил. Потом уж я нашел, где от этого ключа лужица воды скапливается, в каменной чаше такой, но вода уж никогда не была такой вкусной…

А поднялся выше, и тут меня первый сюрприз ожидал: дикая шелковица.

Тут я наелся вволю и под этой же шелковицей и уснул.

Проснулся ночью, перед самым рассветом, от шума волн. Что такое?

Вокруг – полное безветрие. Неужели прилив? Нет, не может быть, рано для него… Пробираюсь к берегу и вижу, что в мелководье между берегом и скалами дерутся два громадных кальмара. Никогда не мог даже представить, на какую скорость способны эти чудовища, удары щупальцами следовали один за другим, невозможно было даже заметить отдельные движения, а вокруг пена, и столбы воды, и град камней. Долго я стоял в зарослях, наблюдая за этой бесконечной борьбой, и как бы про себя, совсем негромко говорю: «Ладно вам, хватит!» Клянусь, ничего не ожидал, просто подумал и сказал, и сказал совсем негромко, и все…

– Что все? – не выдержал я.