— Нэстасе выиграл в Гамбурге, — сообщил Ники, отложив газету и принимая из рук Имоджин банку и стакан.

— Вы с ним знакомы?

— Да, это мой большой приятель.

Он подошел к французскому окну.

— Приятный дом.

— Немного неряшливый, — заметила Имоджин, остро переживая, что в доме потертые ковры, исцарапанные кошачьими когтями ручки кресел и вылинявшие красные гардины, которые от многих стирок сели и на три дюйма не доставали до подоконника.

Ники же, привыкший к безликим гостиничным номерам, заметил лишь уставленные книгами стены, добродушного пса, толстого полосатого кота, спавшего на стопке нот на верху пианино, листы «Церковного вестника», торчавшие из-под поленьев в камине и ожидавшие, когда их зажгут в холодную ночь, и как снегом покрытые цветами яблони в конце сада.

— Это семейный дом, — сказал он. — Мой отец служил в армии, и все детство я провел в переездах с места на место. Я всегда мечтал о настоящем доме.

Он взглянул на Имоджин, которая смотрела на него с невыразимым сочувствием. Он заметил, как она была тронута и рада его приезду. Это его умилило. Ему нравилась эта серьезная девушка с огромными глазами.

— От вас замечательно пахнет, — сказал он, приближаясь к ней.

— Это не от меня, а от ковра, — созналась Имоджин.

Наступило молчание. Что она могла теперь сказать? Вот если бы у нее были в запасе какие-нибудь шутки и готовые фразы, как у Джульетты и Глории.

— Обед будет скоро, — произнесла она, заикаясь, когда Ники сел на диван. — Вы не хотели бы орешков?

— Нет, спасибо, — тихо ответил Ники. — Я хотел бы побыть пять минут с вами вдвоем. Садитесь рядом. — Он похлопал по дивану.

Имоджин села. Снова молчание. Она разглядывала его руки, зная, что он смотрит на нее. Вдруг они оба подскочили, когда большой толстый кот, спрыгнув с бетховенских сонат, приземлился на дискантовый ключ пианино, откуда мерно проследовал к басовому ключу и с достоинством удалился через французское окно.

Оба расхохотались. Лед растаял.

— Хорошая была вчера вечеринка? — спросила Имоджин.

— Как она могла быть хорошей, если вас там не было? Я выпил слишком много дешевого вина и чуть было не явился на ваш благотворительный вечер.

— Вам надо было прийти, — задумчиво сказала Имоджин. — Когда вы едете в Рим?

— Сегодня вечером. Отсюда качу прямо в Хитроу. В этом году, может быть, дойду до четвертьфинала. Мне повезло на жеребьевке.

— Вас не пугают такие ранние успехи? — спросила она.

Ники рассмеялся с явным удовольствием. Она нашла верную тему для разговора.

— Меня напугать нелегко, — сказал он, взяв ее руку и положив ее себе на бедро.

Позади она услышала шаги и, испугавшись, что это отец, отвела его руку. Но то была мать в помятом платье с цветочным рисунком, пахнущем шариками от моли. Она явно только что достала его из комода. На одной стороне ее носа было слишком много пудры.

— Как я рада вас видеть у нас, мистер Бересфорд, — сказала она, неуверенно двигаясь на неудобных и непривычных высоких каблуках. — Имоджин дала вам чего-нибудь выпить? Она ужасно забывчива.

О Господи, подумала Имоджин, надеюсь, она не будет слишком навязчивой.

— Она отлично за мной ухаживает, — сказал Ники миссис Броклхерст, которая налила себе стакан шерри, — и мне нравится ваш дом.

Тут появилась Джульетта. Она села на стул рядом с пианино и, поглаживая Гомера, с улыбкой посмотрела на Ники.

— Привет, — кивнула она ему.