Но они смели, в зал вошли два вооружённых саблями и револьверами королевских гвардейца. Рывком, закрыв драгоценный портрет тканью, Луиш, матерясь по-русски, быстрым шагом вышел из залы, а потом и из дворца. При этом его сопровождали гвардейцы, контролируя, чтобы он ничего мимоходом не натворил.

Выйдя на площадку перед дворцом, Луиш забрал своих людей, все также терпеливо дожидающихся его на улице, и в их сопровождении направился к гостинице, не сдерживая эмоций и громко ругаясь на всех известных ему языках.

В гостинице он пересказал весь разговор Марии, ждавшей его весь день. Выслушав, она только вздохнула и сказала.

— Луиш, девушки, будь они хоть триста раз принцессами, ничего не решают. За них решают отцы и братья. Этот мир наполнен предрассудками и пафосом, это мужской мир, и миссия, которую ты благородно возложил на себя, не сможет увенчаться успехом, любимый. Мы для них третий сорт, а Мамба — вообще никто.

Но Луиш, ослеплённый яростью, не верил ей.

— Не может быть, — кричал он, бегая по комнате и потрясая загорелым сухим кулаком, — такого просто не может быть. Мы сильные, мы разбили все их армии. У нас огромная страна. Мы стойкие и непривередливые! Как они могут игнорировать нас?!

Успокоившись, он со всей педантичностью начал планировать следующую операцию по сватовству к очередной принцессе, на этот раз выбрав даже не отдельное государство, а небольшое герцогство, чтобы не получить такой грубый отказ.

Выбор пал на княжество Лихтенштейн, небольшое альпийское герцогство, расположенное между Австро-Венгрией и Швейцарией. Детей у правящего герцога Франца I не было, зато была дочь у его родного брата — княгиня Мария Терезия Юлия, двадцати девяти лет от роду, замужем не была, детей нет. Сомнительная кандидатура, но шансы, что её отдадут замуж за Мамбу, есть.

Прибыв в город Вадуц, столицу княжества, Луиш развил бурную деятельность, мотивируя престарелого князя Лихтенштейна Франца I на адекватные действия.

Здесь его встретили намного радушнее, чем в Португалии, и Луиш воспрял духом. Прибыв в резиденцию герцога Лихтенштейна, он удостоился личной аудиенции, а его подарок был принят с благосклонностью и некоторой чопорностью. Но… никаких обещаний он так и не получил, и даже не увидел, собственно, невесту.

Зато получил очередную минуту славы от европейских корреспондентов, наверное, сказалось благоприятное отношение к чернокожему вождю со стороны Австро-Венгрии и её союзницы Германии. Луиш не пал духом, а продолжал путешествовать по Европе со всей семьёй, навязываясь европейским дворам в качестве свата, неумолимо продолжая поиски невесты для своего царя. Везде его принимали по-разному.

Где-то лишь вежливо выслушивали, играя на публику, где — то допускали до аудиенции, а где — то даже соизволили дать возможность оценить милое лицо невесты, но на этом и всё. Ему сочувствовали, его фото мелькало на первых полосах всех столичных газет, включая и Россию.

Он даже стал знаменитостью, а его смуглый профиль авантюриста привлекал к нему множество женщин, любительниц экзотики и приключений. Это даже вызвало ревность Марии, на недовольство которой Луиш старался не обращать внимание. Ему сейчас было не до женщин.

Раздав половину портретов Иоанна Тёмного, он понял, что все его усилия пропадают даром, и Мамба был прав. Вся эта родовая аристократия не хотела видеть рядом с собой никого чужеродного. Они были готовы умереть в своей гордости и нищете, но не породниться с…, по их мнению, дикарём. В очередной раз пословица «С милым рай и в шалаше» и всеобщее равенство оказались профанацией.

Блуждания Луиша по Европе привели только к одному, об Иоанне Тёмном снова заговорила пресса, а его облик стал именем нарицательным, при обсуждении международной обстановки.

Например: — А вот в Африке!

— А… там, где живёт чернокожий царь Иоанн, который Тёмный? Ха-ха-ха.