Сунув руку в рукав, он вытащил оттуда деревянную руку и осторожно отлепил ее от панциря маленькой черепашки, к которой она была приклеена. Черепашка лежала на столе не двигаясь, ее голова и лапы были втянуты внутрь.

Вернулся советник Хун. Он молча подошел к угловому столику, пощупал, не остыл ли чайник, и налил чашку чая.

— Дай-ка нашему дружку листья, которые ты показывал ему из-за спин троих моих гостей, Хун.

Советник подошел к столу, поставил чашку с чаем перед судьей. Потом он вытащил у себя из рукава пучок зеленых листьев. Как только он положил их на стол, черепашка высунула голову, моргнула, потому что свет свечи попал ей в глаза, и целеустремленно поползла к листьям.

Глава 19

Советник Хун, не говоря ни слова, смотрел, как судья Ди медленно пил чай. На старом, морщинистом лице Хуна было обиженное выражение. Когда судья выпил весь чай, Хун удрученным голосом проговорил:

— Сегодня днем, ваша честь, вы рассказали мне о ловушке, расставленной Гоу, Бяню и Гуану. Но о Яне даже не обмолвились, ваша честь.

— Сядь, Хун, — отозвался судья, распустил пояс своего платья и сдвинул со лба шапочку. Положив локти на стол, он начал: — Пропавшая костяшка домино означала, что число подозреваемых следует ограничить Гоу, Бянем и Гуаном. То, что один из этой троицы действовал по приказу четвертого человека, было мало вероятно, и я держал эту версию в уме только из-за смутного ощущения, что последние два убийства сильно отличались от первых. Ся и госпожа Мэн были убиты с ужасной жестокостью. Я не мог отделаться от мысли, что Гоу, Бянь или Гуан скорее убили бы Ся ударом ножа в спину, чем стали бы разбивать ему голову кирпичом, и что они подсыпали бы яд в чай госпожи Мэн, но не стали бы в порыве злобы душить ее. Далее. Убийства следовали быстро одно за другим, но в расположенных далеко друг от друга местах. Это позволило предположить, что их совершил сильный энергичный мужчина, привыкший к утомительным переездам верхом по сельской местности. Ни Гоу, ни Бянь не отвечали такому описанию, да и Гуан тоже; этот зануда много путешествует, но всегда на барке с удобствами.

Поскольку убийца, судя по всему, был связан с торговлей древностями, я, конечно, сразу подумал о Яне как о четвертом подозреваемом. Физически он соответствовал образу преступника, который я мысленно нарисовал, и у него была такая же возможность совершить преступление, как и у Гоу, Бяня или Гуана. Янь присутствовал на лодочных гонках и выказал особый интерес, когда мы обсуждали причину смерти Дуна; сегодня утром он отправился верхом куда-то вверх по течению, так что он мог убить Ся; и он был недалеко от суда, когда девица Лян явилась сюда заявить о попытке похищения проститутки. Кроме того, против него говорили три пункта.

Во-первых, хоть он и уверял меня, что никогда не был у разрушенного храма, он знал, что алтарь изготовлен отдельно от пьедестала. Это означало, что на самом деле он бывал в храме, вероятно, для того чтобы ограбить его сокровищницу. Во-вторых, его заявление, что он незнаком с Дуном и Ся, казалось крайне маловероятным, поскольку эта парочка занималась тем же делом, что и он. В-третьих, его попытка опровергнуть сведения, сообщенные Шен Па о том, что доктор Вянь нуждался в деньгах. Это заставляло предположить, что Бянь — приспешник Яня, и тот хочет оградить его от возможных подозрений.

Судья подождал, пока советник Хун снова наполнил его чашку.

— Однако каждый из этих трех пунктов мог быть объяснен совершенно по-иному. Янь мог прочитать в каком-нибудь трактате о переделках, произведенных в храме. Дун и Ся могли сознательно избегать Яня как опасного конкурента в торговле редкостями. А доктор Бянь мог так ловко скрывать свои финансовые затруднения, что только всевидящие и всеслышащие нищие Шен Па сумели разузнать про них. И что самое главное: у Яня не было мотива.