Сьюзан Хаббард. ИнаяИная - 1
Посвящается Р.
Но Бог – как лучший Творец доброй природы, так и справедливейший распорядитель злой воли, когда она злоупотребляет доброй природой. Он пользуется для самого добра злой волей. Св. Августин. О Граде Божьем, XI, 17
И для того, что не было, – для того, что не имело формы, – для того, что не имело мысли, – для того, что не имело ощущений, – для того, что было бездушно, но и нематериально, – для всего этого Ничто, все же бессмертного, могила еще оставалась обиталищем, а часы распада – братьями. Эдгар По. Беседа между Моносом и Уной (перевод В. Рогова)
Еще на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма: а ходящий во тьме не знает, куда идет. Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света. Евангелие от Иоанна, 12:35
ПРОЛОГ
Прохладным весенним вечером мама гуляет по Саванне. Её каблуки цокают по мощённой булыжником улице, словно конские копыта. Она проходит мимо клумб с цветущими азалиями, мимо дубов, окутанных испанским мхом, и входит в зеленый сквер с кафе на краю. Папа сидит на скамейке за кованым чугунным столом, на котором разложены две шахматные доски, и как раз проводит рокировку на одной из них. Когда он поднимает глаза и видит маму, роняет пешку. Фигурка ударяется о столешницу и скатывается на тротуар. Мама наклоняется, поднимает пешку и отдает её папе. Она переводит взгляд на двух других мужчин, сидящих за столиком. Их лица ничего не выражают. Все трое высокие и стройные, но у папы темно‑зеленые глаза, которые почему‑то ей кажутся знакомыми. Папа протягивает руку, берет ее за подбородок, смотрит в светло‑голубые глаза и говорит: «Я тебя знаю». Другой рукой он обводит контуры ее лица, дважды касаясь пряди волос надо лбом. Волосы у нее длинные и густые, рыжевато‑коричневые, с маленькими завитками, которые он пытается пригладить. Мужчины за столом складывают руки на груди и ждут. Отец играл с ними одновременно. Мама пристально смотрит на его лицо: темные волосы зачесаны назад, прямые черные брови над зелеными глазами, губы тонкие, но изогнутые, как лук Купидона. Она застенчиво улыбается. Он опускает руки и встает со скамейки. Они уходят вместе. Мужчины за столом вздыхают и очищают доски. Теперь им придется играть друг с другом.
– Я иду к профессору Мортону. – Где его кабинет? Мама машет рукой в сторону колледжа искусств. Папа кладет ей руку на плечо, легонько, позволяя ей указывать путь. – Что это? У тебя в волосах жук? – вдруг говорит он, дернув за что‑то, похожее на насекомое. – Это стрекоза, а не жук. – Она вынимает из волос медную заколку в виде стрекозы и протягивает ему. Отец качает головой, улыбается и говорит: – Стой спокойно. Он осторожно пропускает прядь ее волос сквозь заколку и аккуратно застегивает украшение над левым ухом. Они сворачивают прочь от колледжа и, держась за руки, спускаются по крутой, мощенной булыжником улочке. Становится темно и зябко, однако они останавливаются посидеть на бетонной стене. Мама говорит: – Сегодня после обеда я сидела у окна, наблюдая, как постепенно темнеют деревья на фоне заходящего солнца, и думала: «Я старею. И дней, чтобы наблюдать, как темнеют деревья, у меня осталось всего ничего. Наперечет». Он целует ее. Это короткий поцелуй, просто соприкосновение губ. Второй поцелуй длится дольше. Она дрожит. Отец наклоняется и покрывает ее лицо – лоб, щеки, нос, подбородок – крохотными, быстрыми взмахами ресниц. |
