Началась гроза, и молнии зловеще осветили горную тропу. «О, Господи, прости меня грешного! Убереги! Отмолю все грехи!» — прошептал путник, торопливо крестясь и ускоряя шаг.

«НАЦИОНАЛЬНЫМ ПОЗОРОМ ЯВЛЯЕТСЯ ПРИСУТСТВИЕ НА ВЕДУЩЕМ ФЕДЕРАЛЬНОМ ТЕЛЕКАНАЛЕ ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЙ ПЕРЕДАЧИ „МАГИЯ: МИР СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО“ (ПОЗОРОМ ТЕМ БОЛЕЕ ОГЛУШИТЕЛЬНЫМ, ЧТО НА ОРТ НЕТ НИ ОДНОЙ ПЕРЕДАЧИ ПРАВОСЛАВНОЙ ИЛИ ИСЛАМСКОЙ).

А ЕСЛИ УЧЕСТЬ, ЧТО ПАТРИАРХ АЛЕКСИЙ ВХОДИТ В ЧИСЛО ПОПЕЧИТЕЛЕЙ ОРТ, ТО ПОЯВЛЕНИЕ ОТКРЫТО АНТИХРИСТИАНСКОЙ ПЕРЕДАЧИ ЕСТЬ ЕЩЕ И ЛИЧНАЯ ПОЩЕЧИНА ПАТРИАРХУ».

«Независимая газета — религии», 27 марта 1997 г.

Ворота монастыря, открытые в дневное время, были заперты. Путник барабанил кулаками и ногами минут десять, пока откуда-то сверху не раздался старческий голос: «Кто стучит?» «Слуга дьявола. Откройте», — на ломанном итальянском ответил незнакомец. «Что тебе надо в стенах нашей обители?» — без признаков удивления продолжал старческий голос брата-привратника. «Спасения и покаяния перед Богом», — прерывающимся голосом закричал слуга дьявола. Ворота заскрипели, и незнакомец вошел в обитель Святого Иоанна.

Падре Гвидо еще не спал. Совершив индивидуальную вечернюю молитву, он достал из старинного деревянного секретера пергамент с латинским рукописным текстом и стал его внимательно изучать при свете трех свечей, потрескивающих в тишине кельи. В обители не было ни электричества, ни водопровода, ни средств связи. Келья отца-настоятеля почти не отличалась от жилых помещений остальных братьев. Деревянный топчан без матраца, но покрытый тонким войлоком, грубо сколоченный стол, табуретка. Единственной дополнительной мебелью были деревянный секретер и деревянное кресло, унаследованные от падре Джованни. В большом секретере хранились старинные рукописи, стопки каких-то бумаг и бухгалтерские документы общины, отражавшие ее нехитрое хозяйство: сыроварня, винокурня, небольшой виноградник да отара овец и коз.

Приняв тридцать лет назад от умиравшего Джованни обитель, падре Гвидо, бывший врач-психиатр, единственный член братства с высшим образованием, с тех пор ни разу не покинул стен монастыря, но часто получал из разных стран какие-то пакеты. Одни пакеты доставлялись по почте, другие приносили незнакомые братьям люди.

Исполняя обязанности настоятеля в строгом соответствии с уставом, написанным его предшественником, он почти все свободное время проводил в своей келье за письменным столом. Братья были уверены, что падре Гвидо излагает на бумагу мысли о конце света, внушенные ему Богом. Подтверждение своим предположениям они получали ежедневно, читая хором молитвы, сочиненные Гвидо, о спасении человечества, а также слушая его проповеди перед крестьянами, собиравшимися в обители раз в неделю. Даже привыкшие к падре монахи чувствовали, что во время проповедей какая-то невидимая сила истекает из настоятеля, особенно, когда он касался проблемы Бога и дьявола.

Гвидо отложил пергамент, закрыл глаза и принял расслабленную позу. Со стороны можно было подумать, что падре про себя молится Богу. Лицо его все больше принимало выражение не спящего, а скорее мертвого человека. В дверь постучали. Падре открыл глаза. «Войдите».

«Прошу прощения, падре», — сказал брат-привратник, приоткрыв дверь, но не входя в комнату. «Путник попросил прибежища. Я впустил его. Он ждет во дворе». «Ты правильно сделал, брат-привратник. Что же смутило тебя настолько, что ты пришел ко мне в столь поздний час?» — спокойным голосом спросил Гвидо. «Он иностранец». «Ну, так что же? Ты же знаешь, что мы даем приют всем, кто приходит». «Он назвал себя слугой дьявола».

Падре не выразил никакого удивления, по крайней мере, внешне.