|
По замыслу проектировщика там изображались сцены из канонических "кар богов", дабы преступники вспоминали о заповедях веры и каялись. К сожалению художник либо перестарался, либо не знал, где будут висеть его работы и обратился к древним мифам. Полуголые тела мужчин и женщин, сплетенные в порыве страсти, явно не вязались с торжественностью момента. Особенно впечатляюще у мастера вышло усовестление блудниц. Женщины в почти отсутствующих одеяниях изгибались в позах далеких от покаянных под одобрительным взглядом Деуса, верховного бога. Он стоял, скрестив руки на груди и довольно посматривал в сторону бесстыдно раскорячившихся блудниц, а за его спиной виднелась все та же полуголая богиня с завязанными глазами. Полотно достойно бы украсило дом мадам Шуаз, а не комнату суда, но, судя по тому, что жандармы то и дело бросали на картину взгляды, с высоким искусством никто не желал расставаться. Амадин хмыкнула. Интересно, на какие душеспасительные мысли должна была навести эта живопись? Амадин Гросс, вызвали ее наконец. Жандарм безошибочно направился к ней, открыл замок и дернул за цепь кандалов,заставляя ойкнуть от боли. Пошевеливайся! он ткнул в спину. Времени мало! Амадин покорно поковыляла к дверям, морщать при каждом движении: от длительного сидения на жесткой скамье мышцы затекли и теперь их будто покалывали тысячи ледяных иголок. Рассматривается дело…
25.11
Остальное пронеслось мимо сознания. Девушка замерла на пороге, в ужасе смотря на толпу присутствовавших в зале. В глазах запестрило от красок, а гул оживленных голосов перекрыл голос судебного стряпчего. Конечно, Амадин должна была понять по убранству приемной, что это не будет маленькое камерное заседание, но действительность ошеломила. Девушка запямятовала,что судебные заседания были для народа развлечением наподобие театра, только за посещение зала суда не надо было платить деньги. Проезжие, зеваки, слуги, рыночные торговцы и студенты всевозможных заведений. Поеазалось, что в толпе мелькнула одна из девушек мадам Шуаз. Впрочем, это действительно могло показаться. А еще в зале присутствовали репортеры. Они занималь первые ряды, постоянго строча что то в своих блокнотах. Один из них бросил на девушку цепкий взгляд и онапопятилась, внезапно вспомнив, что на ней тюремная роба с нашитыми на спине буквами, гласящими, что она магическая преступница. В сером тюремном платье и с кандалами на руках Амадин почувствовала себя ужасно. Не так она представляла себе будущее, покидая родную деревню. Преступница стоящая перед судом. Что бы сказал отчим? А мама? Вперед! ее толкнули к скамейке, огороженной полированными перилами. Место обвиняемого. Амадин послушно засеменила туда. Присела, стараясь не смотреть на зал, залитый неровным светом солнечных лучей, пробивавшихся через витражи на окнах. Под ребрами нарастала муторная тяжесть, в голове шумело, а глаза то и дело застилала пелена. Где то сбоку противно скрипел по бумаге грифель. Амадин обернулась и с удивлением заметила художника, набрасвающего портреты обвиняемых. Девушка бы и дальше рассеянно озиралась. Но стук молотка заставил ее опомниться. Председательствующий судья объявил о начале слушания ее дела. Обвиняемая… Амадин не обращала внимания, что он говорил, со все возрастающим изумлением рассматривая сужчину в темной мантии. Бесспорно, она видела его раньше, но не могла вспомнить где. Внезапно второй судья пробормотал что то, председататель повернулся, и Амадин чуть не вскрикнула, вспомнив, где она вилелв этого человека. Салон Шуаз! Позабыв о своем положении, девушка изумленно рассматривала судью. Тот же разрез глаз, выпирающая вперед нижняя челюсть, нижняя губа толще верхней. Сомнений не оставалось перед ней был любитель выпрашивать наказания у строгой нянюшки. |
