– УрЛейн продолжает пользоваться нашей поддержкой, – сказал с улыбкой король. – Никто не должен знать, что мы противостоим ему, независимо от того, как мы относимся к его пребыванию у власти. Мир изменился, слишком многие обратили взоры к Тассасену и смотрят, что там происходит. Мы должны довериться Провидению, которое позаботится, чтобы этот цареубийственный режим пал сам по себе, продемонстрировав всем свою беззаконность. Если же мы будем замечены в том, что способствуем падению этого режима извне, то скептики только уверятся в том, будто от него исходит некая угроза, а значит (таков уж их образ мыслей), он не лишен и неких достоинств.

– Но, государь, – сказал Вален, наклоняясь и глядя мимо Кветтила – его старческий подбородок оказался при этом чуть ли не на столе, – Провидение не всегда ведет себя так, как следует. У меня в жизни было немало возможностей убедиться в этом, государь. Даже ваш дражайший отец, не имевший равного в подобных делах, случалось, не был слишком склонен ожидать, пока Провидение со своей мучительной медлительностью не выполнит то, чего можно достичь в десять раз быстрее одним быстрым и даже милосердным ударом. Провидение не торопится доставить то, чего мы от него ждем или желаем, государь. Провидение нужно подтолкнуть в верном направлении. – Он обвел остальных вызывающим взглядом. – Да-да, подтолкнуть, и хорошенько.

– Мне казалось, что люди постарше обычно склонны проявлять терпение, – сказал Адлейн.

– Только когда оно требуется, – пояснил Вален. – Сейчас не тот случай.

– И тем не менее, – совершенно невозмутимо продолжал король, – с генералом УрЛейном случится то, что должно случиться. Как вы догадываетесь, у меня здесь свой интерес, дорогой герцог Вален, но вы и любой, для кого мое благоволение не пустой звук, не должны торопить события. Терпение – это средство, с помощью которого мы позволим плоду созреть, и тогда он упадет в наши руки сам – никуда не денется.

Вален довольно долго смотрел на короля, потом вроде бы согласился с услышанным.

– Ваше величество, простите старика, чьи дни сочтены и потому он опасается, что пожать плоды терпения сможет только в могиле.

– Мы должны надеяться, что этого не случится, потому что я не желаю вам столь ранней смерти, мой дорогой герцог.

Эти слова не очень утешили герцога. Кветтил похлопал его по руке, в твердости которой старик уже испытывал сомнения.

– Как бы то ни было, но у цареубийцы больше поводов для беспокойства, чем у простых убийц, – сказал Кветтил.

– Итак, – сказал король, с удовлетворенным видом откидываясь к спинке стула, – наша восточная проблема.

– Я бы сказал, скорее западная проблема УрЛейна, – улыбнулся Кветтил. – Нам известно, что он продолжает посылать войска в Ладенсион. Два его лучших генерала, Сималг и Ралбут, уже находятся в городе Чалтоксерн. Они предъявили ультиматум баронам: если те к новолунию Джейрли не откроют перевалы и не пропустят войска протектората во внутренние города, пусть пеняют на себя.

– А у нас есть основания полагать, что бароны займут позицию куда жестче, чем полагает УрЛейн, – сказал король с хитроватой улыбкой.

– Я бы сказал: все основания, – сказал Кветтил. – Даже больше… – начал было он, но король поднял руку, сделал неопределенное движение в воздухе и прикрыл глаза. Кветтил бросил взгляд на нас и медленно, едва заметно кивнул.

– Герцог Ормин, государь, – произнес Вистер.

На тропинке показалась неуклюжая, сутулая фигура герцога Ормина. Он остановился у высокого ящика с картой, улыбнулся и отвесил поклон.

– Государь. А, и герцог Кветтил здесь.

– Ормин! – сказал король (Кветтил небрежнейшим образом поклонился).