Фиш скатился по лестнице и, будь его члены помоложе, мог бы выжить. Но на повороте лестницы голова налетела на стену, и шея хрустнула, как тронутый морозом сучок, очки в проволочной оправе соскочили с носа и повисли, зацепившись за ухо.

В последний момент перед роковым ударом, пока сознание еще не покинуло его, он успел заметить площадку наверху лестницы. Но там было пусто. Совсем пусто.

6

Келсо пил вторую чашку кофе. Он отодвинул льняную занавеску. Снаружи стоял ясный день – заявка, что весна наконец наступила. Келсо смотрел, как по переулку между трейлеров тащится Элли Шепхерд, двумя руками прижимая к себе набитую хозяйственную сумку. Ее темные волосы были повязаны ярким красно‑белым шарфом, узел свешивался на шею. Джинсы прикрывала видавшая лучшие дни желто‑коричневая непромокаемая куртка. Поймав его взгляд в окне, девушка сверкнула улыбкой. Явное улучшение.

Он открыл дверь, и она внесла с собой запах свежего морского воздуха.

– Я не слышал, как ты ушла, – сказал Келсо.

– Да, не хотела тебя беспокоить. Ты храпел, как свинья. – Она плюхнула сумку на коврик и начала разгружать. – Утром я осмотрела твой буфет. Ты кто? Борец с чревоугодием? Ты ненавидишь еду?

– Хм, я и не заметил, что все кончилось. Обычно я каждую неделю пополняю запасы.

– Наверное, еще немного, и ты бы умер с голоду. Хочешь позавтракать?

– Я только что закончил.

– Кофе? – она скорчила гримасу. – Так ты никогда не вырастешь в большого мальчика.

– Я обычно не ем по утрам.

– Да, это видно. Ну, а я проголодалась – может быть, составишь компанию?

Пошуровав в шкафу рядом с раковиной, она вытащила сковородку, и вскоре аппетитный аромат жареной ветчины, приправленный запахом свежезаваренного настоящего кофе и поджаренного хлеба, поднял соки даже в пассивном по утрам желудке Келсо.

– Нормально спала? – спросил он, зевнув и поняв, что сам провел ночь не очень хорошо.

– Прекрасно. Эти койки удобнее, чем кажутся. А как твоя кушетка?

– Хорошо. Она и предназначена на такой случай.

– Ты мог занять койку надо мной. Меня бы это не потревожило.

– А меня? – пробормотал он.

– Что‑что?

– Я говорю, мой храп не дал бы тебе уснуть.

Она усмехнулась:

– Может быть.

Перед Келсо легли три ломтика ветчины, зажатые между двумя поджаренными кусками хлеба.

– Я тебе говорил...

– Ерунда. Каждый может утром поесть, если сделает усилие. – Она схватила его кофейную кружку, вылила остатки в раковину и заменила их пенистым горячим кофе. Пепельница у его локтя, с вечера полная окурков, была вычищена, содержимое вытряхнуто в мусорное ведро.

– Спасибо, мамочка, – сказал Келсо, когда девушка обернулась.

– Если ты храпишь, как свинья, это не значит, что и жить нужно так же. Как бутерброд?

Чтобы ответить, он попытался проглотить, но не смог полностью освободить горло.

– Это хрюканье означает, что ничего? – спросила она.

Он кивнул и протолкнул остатки с помощью кофе, обжегшего губы.

– Как ты умудрилась не выйти замуж? – наконец удалось выговорить ему. Прошлым вечером он обратил внимание на средний палец ее левой руки.

– Откуда ты знаешь? Отсутствие кольца может входить в мою легенду. Я твоя девушка.

– А что, замужем?

Она покачала головой и присела за стол. Ее бутерброд был почти таких же размеров, что и его.

– А ты как умудрился?

Снова в его глазах мелькнула тревога, но тут же исчезла.