– Я уже сказал: он был уклончив. Он не хотел, чтобы я слишком много знал.

– А вы сами не могли догадаться, что товар перегружается в море?

– Дрифтер Тревика!

Слоден удивленно взглянул на Келсо:

– В действительности судно принадлежит Тому Эдкоку, ваш друг был всего лишь матросом. Вы действительно хотите сказать, что не знали?

– Энди все держал при себе, – ответил Келсо. – Он говорил, что мне лучше не знать лишнего.

– Понятно. – Келсо уловил, как Слоден переглянулся с личным секретарем. – Тогда, несомненно, вас не могло не заинтересовать, как же товар ввозится под бдительным оком береговой охраны и полицейских патрулей. А все очень просто, действительно просто; идея позаимствована у немцев. Во время последней мировой войны они тайно проводили подлодки по норвежским фьордам в открытое море на буксире у внешне безобидного рыболовного траулера. Мы просто приспособили эту идею для собственных нужд: наркотики запечатываются в водонепроницаемые подтопленные контейнеры, и их цепляют к дрифтеру Тома Эдкока где‑нибудь в Северном море, а потом буксируют обратно в Эдлтонскую бухту. В нужное время, всегда ночью, мои люди – у нас есть прекрасные водолазы – отцепляют их и прикрепляют к моему прогулочному катеру, который стоит на якоре неподалеку. Оттуда контейнеры доставляют вверх по реке в мой эллинг и разгружают. Подземный ход – кстати, его прорыли еще первые владельцы Эшли‑холла, которые тоже были контрабандистами, как и я, – обеспечивает незаметное и удобное сообщение с моей лабораторией. Пустые контейнеры возвращаются для нового использования и обмениваются на другие, с новым товаром. Умно, не правда ли?

– Блестяще, – был вынужден признать Келсо, хотя открытие подтверждало опасение, что его ни в коем случае отсюда не выпустят. Слоден давал ему информацию в уверенности, что она никуда не выйдет.

– После благополучной доставки, хм, сырья, так сказать, в лабораторию, наступает черед производства и упаковки. Например, изготовление пилюль ЛСД: мы очень заботимся, чтобы производить как можно больше разновидностей по форме, цвету и составу, чтобы не определили, что они идут из одного источника. Как много разновидностей у нас на сегодня, доктор Коллингбери?

Впервые человек в очках заговорил, и его голос был таким же нервным, как и его манеры:

– Я, м‑м‑м... м‑м‑м, сейчас около шестидесяти. Наверное.

– Да, около шестидесяти. Мы также производим жидкий ЛСД и в кристаллах, как вам хорошо известно. Из блоков грубого морфина мы производим высочайшего качества героин, и естественно, он гораздо безопаснее, чем совершенно безобразный «Чай‑низ», который в последние годы наводнил рынок. Конечно, наш продукт много дороже, но «Чайниз» содержит много примесей – по сути дела, очень токсичных ядов, таких как стрихнин. Неудивительно, что этот коричневый порошок часто оказывается дешевле гашиша. Мы производим два других синтетических наркотика с эффектом, как у алкалоидов опиума, – петидин и метадон, а также здесь упаковываются готовый чистый кокаин и героин.

– Это сложная операция, – бессмысленно прокомментировал Келсо.

– Совершенно верно.

– И вы производите ТГК. Но разве он менее опасен, чем «Чайниз»?

– Вряд ли. Существует риск передозировки, а она индивидуальна для каждого. Но мы всего лишь угождаем различным нуждам – если гашиш для кого‑то слаб, мы с радостью поставим что‑нибудь посильнее.

– Ужасно, – еле слышно пробормотал Келсо.

Голос Слодена стал жестче:

– Мы торгуем только качественным товаром, Келли.