Его голос звучал так враждебно, что у Джакобы перехватило дыхание. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вновь обрести голос.

— Я… я приехала… помогать графу… как было договорено.

— Договорено? О чем вы говорите? — допытывался мужчина. — И чем вы занимаетесь?

Он говорил так грубо, что Джакоба по-настоящему испугалась.

— П… по-моему… мне было бы лучше… поговорить с самим графом… У меня для него… письмо.

Она показала незнакомцу конверт, который дал ей Хэмиш Макмердок. Наступившее молчание показалось ей недобрым. Наконец он сказал:

— Дайте мне его!

— Мне… мне было сказано… отдать его… графу Килмердоку, — чуть слышно прошептала Джакоба.

— Граф Килмердок — это я!

— Но… это невозможно! — воскликнула она. — Мне сказали, что он старый… и что ему нужна компаньонка… помогать ему.

Тут ей пришла в голову пугающая мысль: а что, если граф умер и этот неприятный и невоспитанный молодой человек стал новым графом?

Он протянул руку и нетерпеливо приказал:

— Дайте его мне!

Чувствуя, что не может не подчиниться, Джакоба сделала несколько шагов вперед и протянула ему конверт. Он чуть ли не вырвал его у нее из руки.

Вскрыв конверт, он вытащил листок с письмом и, нахмурившись, пробежал его взглядом. Наблюдая за человеком, назвавшимся графом Килмердоком, Джакоба испытывала все более гнетущий страх. К тому же из-за тряски в карете и от сильного голода она с трудом держалась на ногах.

Граф прочел письмо от Хэмиша и, порвав его в клочья, швырнул в огонь. Как только он расправился с посланием, сейчас же повернулся к той, что его привезла.

— Убирайтесь! — сказал он. — Вон из моего дома, и чтобы я вас больше не видел и не слышал о вас!

Он почти кричал, и его тон испугал Джакобу даже больше, чем смысл его слов.

— Я… я н… не понимаю, — пыталась ответить она.

Граф поднял руку и указал ей на дверь.

— Убирайтесь отсюда! И если вы не сделаете это добровольно, я велю выставить вас!

В его голосе звучала такая ярость, а жест был столь угрожающим, что собаки поняли их как приказ и бросились на девушку. Один из спаниелей рычал, оскалив зубы.

Джакоба тихо вскрикнула, хотела повернуться, но оступилась и упала. В этот момент она почувствовала острую боль в лодыжке: второй спаниель укусил ее!

И Джакоба утонула в волне мрака.

Она пришла в сознание и почувствовала, что кто-то трогает ее лодыжку. Прикосновение было очень осторожным, но все равно она почувствовала боль и невольно застонала.

— Ничего страшного, — произнес незнакомый голос, — укус не глубокий.

Джакоба открыла глаза и обнаружила себя лежащей на большой кровати с балдахином. Какой-то немолодой мужчина бинтовал ей лодыжку.

Голова была тяжелая, словно ее набили свинцом, мысли вялые и неповоротливые. Она даже не сразу сообразила, что по-прежнему на ней дорожное платье. Кто-то снял с нее только чулок, потому что бинтовали обнаженную лодыжку.

— Меня… укусила… собака, — с трудом промолвила Джакоба.

— Наверное, пес решил, что у него есть для этого основания, — сухо сказал незнакомец. — Как правило, эти спаниели совершенно безобидны.

Взглянув на испуганное лицо Джакобы, он добавил:

— Вы потеряли сознание. Подозреваю, из-за того, что были измучены после такого долгого пути.

— Я… добиралась сюда… очень долго, — неуверенно пролепетала Джакоба, — но… он сказал… что я должна… сразу же… уехать.