— На, вот, согрейся, передать просили, — сказал он.

Пребран сделал пару шагов, недоверчиво глянул на питьё, а потом на парня.

— Пей, не отрава, — убедил тот.

Княжич обеими руками принял тёплое терпко пахнущее подношение, поднёс к губам, отпил. Вкус сбитня он узнал сразу — пряный, немного жжёт язык и нёбо, но он не обратил на это внимания, не помня себя от радости, стал пить жадно, пока не почувствовал, как мягкое обволакивающее тепло разливается по жилам, окутывая, согревая. Давно он не пил такого вкусного сбитня, и вкус уж забыл. Осушив плошку, он, утирая рукой уста, не спешил вернуть посудину.

— Как тебя звать?

Парень сощурился, задумавшись, говорить или нет.

— Всеволод.

Не отводя взгляда, Пребран думал, как поступить. Всеволод молод, заговорить его проще. Княжич глянул в сторону выхода. На пороге из-за приоткрытой двери в свете факелов маячили тени стражников, не нужно, чтобы кто-то его услышал.

— Мне это питьё не поможет, и жить мне осталось недолго, — начал вкрадчиво пленник, значительно сбавив тон. — Я болен, мне нужна помощь. Знаю, что в остроге живёт травница Зарислава. Помоги мне, я нуждаюсь в её снадобьях. Скажи, что княгиня Радмила ей этого не забудет и отблагодарит.

Парень смотрел напряжённо и долго, но, кажется, поверил, да и как не поверить. Как ни отрицал Пребран, а выглядел он и в самом деле худо, к тому же дорога и скверная еда потрепали изрядно.

Всеволод не успел ответить, внутрь заглянул один из стражников, проверяя, всё ли в порядке. Княжич вернул плошку и отступил. Всеволод, бросив на него последний вселяющий надежду взгляд, направился к выходу. Едва створка прикрылась, щёлкнули замки.

Пленный медленно прошёл к запертой двери и, развернувшись, прислонился к ней спиной, медленно сполз на пол, уронив голову на грудь. Сбитень облегчил муки, в голове приятно зашумело, а мысли начали таять, словно масло на огне. Но сердцу не помогло, оно болело, и к горлу безвольно подкатил ком, задушив слезами. Пребран запустил пальцы в успевшие отрасти за время пути вихры, зажмурился, до скрежета стискивая зубы.

Глава 19. Зарислава

Зарислава вошла в горницу и неспешно направилась к лестнице. Сердце её не трепыхалась, как пойманная соколица в сети, но её глубоко удивило, как Пребран оказался в остроге. Его голос, немного хриплый, всё гудел в голове.

Войдя в покои, она с такой тщательностью замкнула за собой дверь, будто вот-вот ворвётся орда татей и начнёт ломиться внутрь.

— Что случилось, хозяйка? — всколыхнулась с лавки Малютка. — Беда ужели?

Зарислава покачала головой, опережая помощницу. Девка уже подумала не о том, но не рассказывать же ей о доловском княжиче.

— А что тогда? Худо опять? Может, трав навести.

Зарислава повернулась к Малютке, её слова привели в чувство. И в самом деле, нынче ей с утра нездоровилось. Проснулась до зари и ещё не успела открыть глаз, как почувствовала, что Марибор ушёл, оставив только обволакивающее тепло. Ушёл и даже не пробудил её. Тогда её скрутило, и она не помнила, как спустилась в горницу. Смутно представлялась ей Малютка, что бегала вокруг неё, поднося к лицу то воды, то пахучих трав, чтобы перебить дурноту. Странно, но впервые она испытывала глубокое спокойствие, словно кто-то шептал ей на ухо, что всё будет хорошо. Даже когда Зарислава узнала, что со степняками пришла Вагнара, она ощутила странное равнодушие, будто случилось что-то такое особенное, и сама Славунья накрыла её от зла своим платом, будто внешние силы больше не смогут ей повредить — ни Вагнара, ни кто другой. Травница ходила по острогу, не зная устали и не чувствуя холода, до того мига, как забрезжил рассвет.