|
Всех, кто был связан с Гориславом, Марибор заочно считал врагами. Скованный бронёй неверия, вспыльчивый, спесивый, ещё не желающий разбираться в чувствах, поступках других, готовый выдрать глотку каждому, кто пойдёт против него. Таким он был, и если бы не воспитание Творимира… Как бы Чародуша ни убеждала его, что старик только навредил ему, а всё же при нём много пользы было. Он взрастил волю и дух, научил смирению и терпению, и только благодаря этому Марибор выжил. И стоило в его жизни появиться девице, которую он возжелал сделать своей, в нём начались изменения, и сам он не мог распознать, что именно происходит с ним, и способность, о которой он до какого-то мига и не помнил, дала о себе знать.
Связано ли это как то с Зариславой, Марибор не мог понять, но чуял, что всё не просто так, что-то должно случиться. «Понять бы, что?» Не об этом ли упомянула намедни Зарислава? Она ведь тоже почуяла перемены, но что может ещё случиться? Червь сомнения сидел глубоко, время от времени напоминая Марибору, что не всё так гладко, как кажется на первый взгляд. — Князь, — услышал он голос Вратко, не сразу ощутил, как Зарубра, положив ему руку на плечо, потрепал. — Князь! — позвал Заруба. — Тебя ожидают у храма. Марибор перевёл взгляд на воеводу, тот согласно кивнул, мол, иди, я справлюсь дальше сам. Поднявшись, превозмогая гудящую боль в голове, к которой он за целый день привык, пошёл к выходу. — Вратко, не провожай меня, — остановил он кметя, как только заметил, что тот следует за ним. — Лучше помоги Зарубе. — Воля твоя, — отозвался кметь и, развернувшись, побежал обратно в избу. Марибор поднял глаза. Кое-где были видны просветы — холодные озёра в сизом, тающем в вечерних сумерках небе. За целый день земля не просохла, да к тому же пасмурно. Похоже, матушка-осень решила наступить раньше обычного, предвещая суровую зиму. «Марёна не упускает своего случая погулять на широкую ногу». Марибор и не заметил, что шаг становится всё быстрее. Каким-то чудом схлынула головная боль, и князь теперь слышал не гудящий звон, а хруст сухой травы под ногами. Миновав постройки, он вышел на окраину острога и пошёл по натоптанной людьми тропке, коих было много, но все они вели к одному месту — храму на холме, и с высоты, верно, напоминали паутину. Поднимались ввысь клубы дыма. Но вокруг никого, пусто. Марибор нахмурился — Зарислава слишком припозднилась. Пусть храм — место священное, но девице разгуливать по ночам не пристало. В грудь толкнулось волнение. Быть может, она желает отдать обручье под взорами Богов? Однако стоило ему приблизиться ещё на пару вёрст, он почуял до боли знакомый запах и с разочарованием понял, что внутри храма его ждала вовсе не травница. Но, в то же время порадовался приходу Чародуши. Не успел он подойти ко входу, в ворота вышла низкая женская фигура. — Хвала присветлой матери, — встретила его радушным и чуть тревожным возгласом Чародуша. — Я уж думал, ты так и не вернёшься, — отозвался Марибор, приблизившись. — Как же я могу. Колдунья оглядела Марибора так, как оглядывает мать своего сына, когда видит его после долгой разлуки. Впрочем, Марибор мог ошибиться, он не знал таких встреч в своей жизни, а если что и испытывал, то память навсегда заперла это под пудовыми замками, ключи от которых он потерял безвозвратно. Колдунья обеспокоенно оглядела голову воспитанника. — Что с тобой случилось? — Ерунда, — отмахнулся Марибор, разглядывая, казалось, помолодевшее за время неведения лицо Чародуши, гадая, как ей удаётся сбросить с себя лета. — Значит, ты знала обо всём этом и молчала? — сорвалось с уст Марибора — совсем не то, что он желал спросить в первую очередь. |
