- Это должно было произойти рано или поздно, - ответил другой четко и протяжно, как говорят Янки.

   «Приезжие», - я тут же перевел это как «струпья».

  Свет стал желтым, двигатели грузовиков завздыхали и застонали в ожидании зеленого света, и я бросился через улицу, оставив банкиров где-то позади, и чуть не сбив с ног женщину, толкающую перед собой детскую коляску. Мне не терпелось стать первым, кто распространит эту новость во Френчтауне.

  Но я забыл об уникальном телефоне Френчтауна, когда новость о пожаре на одной из фабрик доносилась до семей рабочих прежде, чем завоют сирены пожарных машин, несущихся по Механик-Стрит. Теперь, когда я свернул с Механик-Стрит в центр Френчтауна, то почувствовал заполнившее воздух волнение. Люди собрались перед магазинами, женщины перекрикивались друг с другом с балкона на балкон, владельцы магазинов стояли в дверях, и, казалось, все говорили сразу.

  Взлетая по лестнице в арендуемую нами квартиру, я столкнулся с Армандом, несущим кувшин с керосином для котла отопительной печи.

  - Ты слышал новость? - спросил Арманд, когда я остановился, чтобы перевести дыхание. - «Струпья» прибыли.

  - Знаю, - ответил я. - Я их видел в центре города.

  У Арманда от удивления отвисла челюсть.

  - Заходи внутрь. Отец и еще кое-кто уже там.

  На уютной и теплой кухне я рассказал о том, что видел, делая быстрые предложения. Мой язык справлялся также быстро, как и мои ноги принесли меня домой. Наверное, я походил на актера, играющего перед публикой – перед сотнями глаз, впившимися в него.

  - Номера штата Мэн, - сказал отец, когда я закончил. Он закачал головой и умолк.

  - Канаки, - объявил мистер Лагниард, в его голосе была острота и ненависть. – Уборщики картофеля, - он был огромным и много пил, хотя редко могло случиться, чтобы он не вышел на работу. – То, что говорили о Туберте, оказалось правдой…

  Я почувствовал, что меня больше слушать не будут, и сел на пол рядом с Армандом.

  - Они говорят о Рудольфе Туберте? – прошептал я ему на ухо.

  Он подозвал меня в спальню, и я последовал за ним, неохотно оставляя сцену своего триумфа. Мы сели на край кровати, и Арманд сказал:

  - Говорят, что о доставке «струпьев» позаботился сам Рудольф Туберт. Хозяева фабрики обратились к нему, и он был только рад им помочь. Говорят, что он получил от них много денег. И это перечеркивает все…

  - Он еще хуже, чем  сам Гектор Монард, - сказал я, поражаясь предательством Рудольфа Туберта.

  - Они - оба предатели. Оба хороши.

  До нас доносился низкий ропот с кухни.

  - И что будет дальше? – спросил я Арманда.

  - Посмотрим. Завтра вечером рабочие встречаются с хозяевами фабрики. Последняя встреча с ними лишь ужесточила положение. Все надеются, что «струпья» в ход не пойдут…

  - Но зачем их всех привезли из штата Мэн?

  - Игра мускулами, - объяснял мне Арманд. - Хозяева хотят показать, что они понимают под делом. Это – дуло пистолета у виска каждого из нас, который выстрелит сразу, если встреча потерпит провал.

  В тот вечер за ужином отец сказал:

  - Расскажу вам о «струпьях»», - и мы все притихли. - Они - такие же люди, как и мы. Они – такие же рабочие. В штате Мэн также наступили тяжелые времена. Возможно, там еще хуже, потому что рабочие на фермах еще зависят не только от условий работы, но и от погоды. По крайней мере, нас погода волнует намного меньше. Когда забастовка закончится, то мы вернемся на наши рабочие места, будет дождь или ясная погода.

  - А ты бы пошел в «струпья» для работы в штате Мэн? – спросил Арманд.