- Что вы натворили?

- Ничего. Спите дальше.

- Не потрафили полиции?

- Да. Спите же!

- Я же по-хорошему!

- Я совершил убийство топором, зарубил жену и наших четырнадцать детей.

- Да? - протянул он.

Он был потрясен.

- А что случилось? Она изменила вам?

- У нее была связь с полицейской собакой.

Алкаш заморгал.

- Немецким овчаркам нельзя доверять, - сказал он наконец. - Вот колли - хорошие собаки.

Он снова заморгал.

- Уже утро, да?

- Да, я ложусь спать.

- Если хотите нижние нары, я с удовольствием поменяюсь, ей-богу.

- Я предпочитаю верхние.

Я ухватился за край двухэтажных нар и подтянулся до верхней скамьи.

- Многие парни не любят верх, а я вам передаю нижние без разговоров. Такой человек! Совершил пару убийств, а потом спокойно ложится спать!

- Мне надо набраться сил.

- Зачем?

- Потому что раньше или позже, но они должны будут выпустить меня отсюда. Когда это случится...

Я не договорил до конца. Алкаш долго молчал. Утреннее солнце просочилось сквозь маленькое, забранное решеткой оконце. Я почти заснул, когда алкаш спросил:

- Почему вы выбрали топор?

- А?

- Топор. Почему вы схватили его?

- Потому что Фред забрал оба моих пистолета, - пробормотал я, засыпая.

Я никогда не вижу снов. Психиатры уверяют, что вы всегда их видите, просто забываете, когда просыпаетесь. Очевидно, именно так бывает со мной: я забываю свои сны. Если в лесу падает дерево, но поблизости нет никого, чтобы это наблюдать, упало ли оно?

Я никогда не вижу снов.

Я сплю, просыпаюсь, обычно одеваюсь и отправляюсь на работу. Если у меня выходной день, я не спешу, лениво выпиваю чашку кофе, просматриваю газету и звоню Энн.

Иной раз я слушаю пластинки. Вот моя жизнь. Скучновато. Как правило, я просыпаюсь в той же самой комнате. Комната симпатичная. На стенах парусники. Иной раз меня тянет в море, но, вообще-то, комната приятная.

Зимой гудят радиаторы, но мне это нравится. Вроде бы они живые существа.

Я не работал. Я был в отпуске, на каникулах.

Я проснулся, сна я не видел, а по стенам не плыли парусники в заморские страны. Странное чувство очнуться от глубокого сна и не иметь представления, где ты находишься. Я посмотрел на потолок, на стены. Лишь через пару минут я вспомнил, что я в тюрьме,

Я посмотрел на часы: час тридцать.

- Ну и мастер же вы поспать! - раздался чей-то голос.

Я повернул голову. Напротив на скамейке сидел человек в клетчатой рубашке и засаленных рабочих брюках из грубой ткани. Он не брился с того времени, когда братья Смит изобрели капли от кашля. Нос у него был красный, глаза тоже красные, запекшиеся губы.

Это был мой алкаш.

- Доброе утро, - сказал я.

- Добрый день, - поправил он.

- Что на завтрак?

- Завтрак пришел и ушел.

- Тогда что на ленч?

- Вы и ленч проспали.

- Начальник тюрьмы дал о себе знать?

- Что?

- Не обращайте внимания.

Я перекинул ноги через край нар.

- Кто командует в этом месте?

- Тип по имени Тех Плейнетт. Вообще-то он не из Техаса. Техом его зовут потому, что он длинный и мускулистый.

Алкаш помолчал.

- И еще потому, что он шериф в Сулливан Корнесе. Вы знаете, из тех, каким все представляют себе шерифа, в особенности на дальнем Западе.

Алкаш пожал плечами.

- Тех.

- Вы хорошо знакомы с местным законом, да?

- Меня регулярно сюда сажают, а потом выпускают.

Алкаш махнул рукой и сразу же пояснил:

- Я бродяга, праздношатающийся. Меня зовут Такем.

- А меня Колби.

- Рад нашему знакомству.

После очередной паузы Такем добавил:

- Я выпиваю.