– Правда в том, что мои родители погибли во время случайного пожара, устроенного напуганной беременной юной девушкой.

– Ты простил ее?

– Мне пришлось. Возможно, однажды простишь и ты.

– Не знаю, надолго ли меня хватит всех прощать.

Тобиас молча кивает. И хотя выглядит он поверженным, в нем заметно спокойствие, которого я не видела все эти годы.

– Выглядишь… иначе.

– Видя, как ты… вернулась сюда, и твой приезд разворошил слишком много дерьма… которого я очень долго избегал.

– Что ж, надеюсь, ты все уладишь. Жизнь так коротка, этому нас научил Доминик. Но мой противник никогда не был скрытным. – Тобиас не сводит с меня взгляда. – Ты всегда будешь тем, кто взял надо мной верх. Об этом знал ты, знала я и продолжала с этим бороться. Но я даю тебе фору и дарю свою королеву, так что шах и мат за тобой.

Молчание. Не знаю, почему я ждала чего то еще.

– Одно можно сказать наверняка, – продолжаю я. – Как бы я ни пыталась этому противостоять, но я все же дочь своей матери. – На его лице мелькает недоумение, и я киваю на письмо. – Прочти его. Это все то же плаксивое дерьмо. Несколько лет назад я приехала сюда жить из за того, что у моей матери хватило наглости попытаться вернуться и завоевать сердце мужчины, который любил ее не настолько сильно, чтобы посвятить в свои секреты. Который не смог ее простить за то, что она была юной и беспечной. Он наказывал ее за ужасные ошибки, от которых сам же и помог освободиться, а сам любил ее издалека, потому что боялся довериться и позволить ей самой принимать решения. Мой отец захлопнул дверь перед ее лицом. И это ее уничтожило. И в самом деле, справедливое возмездие.

– Сесилия, я никогда не испытывал к тебе ненависти.

– Нет, испытывал, а я не могу допустить, чтобы меня это волновало. Любовь к тебе далась мне слишком дорогой ценой, и я больше ни минуты не хочу за нее расплачиваться. Ты и так многого меня лишил, а остальное я позволю тебе забрать. Оставь, черт возьми, себе.

Впервые в жизни я не против, если любовь проиграет.

Я навеки останусь сумасбродным романтиком, стремящимся к любви, хотя ни одна любовь не сравнится с тем, что я испытывала к Тобиасу. Тут то все и заканчивается.

Я не знаю, как быть сильной и влюбленной одновременно, и в этом мое поражение.

Мы исполнили нашу песнь, и пора поставить нас на паузу – пусть наша история доигрывается сама. Так, как это всегда и было.

Мэгги влюбилась в священника. Я влюбилась в проповедника. Мы объявили войну их призванию и правому делу, но ни одна из нас не выиграла.

Но я сохраню историю своей любви. Не потому, что она состоит из мученицы и жертвы, а потому что я хотела прожить эту историю, потому что никогда ее не перепишу. И я бы прожила ее заново только ради возможности снова с ним спеть.

– Наконец то я нашла причину тебя ненавидеть, Тобиас. – Его глаза встречаются с моими. – Не из за нашего прошлого, не потому что ты меня отталкивал, а потому что наказывал нас обоих. Роман поступил точно так же. Любовь не неудобство, не ошибка, а опасность делает ее стоящей всего. Ради тебя я прошла сквозь чертов огонь. Пережила ад ради тебя. Ты меня недостоин. Ты вообще никогда не был меня достоин. А вот я достойна тебя. Я. Тебя. Достойна. Но я достойна короля. И желаю короля. – Я стискиваю руки в кулак. – Я любила мерзавца, которого встретила в своем доме, вора, который меня украл, и короля, который меня заклеймил, но отказываюсь любить труса. Труса я ненавижу.

Оторвав от него взгляд, я вытаскиваю из сумки еще один конверт и швыряю в Тобиаса. Он ударяется о его грудь и падает к ботинкам.