– Знаю, – шепчу я. – Я тоже.

– Я никогда не хотел тебя ранить. Надеюсь, ты мне веришь, – шепчет Шон, прижимаясь к моему виску.

Киваю, собирая оставшиеся от меня осколки и пепел, пытаясь взять себя в руки.

– Верю. И если ты счастлив… это все, чего я хотела.

– У меня есть жена, которой я недостоин, и двое чудесных детишек, которых я люблю так сильно, как мне даже не представлялось возможным. Я назвал своего парнишку в честь Доминика, и этот маленький засранец ведет себя в точности как он. Это проклятие, но у меня всегда останется его частичка, – медленно произносит он голосом, полным сожаления и тоски. – В точности как у меня останется частичка тебя. – Он гладит меня по спине успокаивающими движениями, по которым я так долго скучала. – И у тебя навсегда останется частичка меня. – Шон отстраняется и обхватывает мое лицо руками.

– Но я вижу правду. Ты до сих пор держишься за прошлое. Ты должна его отпустить, чтобы тоже обрести счастье. Ты ни в чем не виновата. И никогда не была виновата. И я знаю, что если бы Доминик мог, то сказал бы тебе ровно то же. Это было его решением. И он тебя любил.

Я киваю, а Шон вытирает мои нескончаемые слезы.

– Я жалею о многом из прошлого, но не жалею о тебе. Я любил тебя тогда и сейчас и всегда буду любить.

Мы встречаемся взглядами, пока меня разрывает, но в большей степени я чувствую, как исцеляюсь. Ощущаю первый стежок и наступившее с ним сладостное успокоение. Шон наклоняется и прижимается ко мне лбом. Мы судорожно дышим в унисон.

– Несмотря на то что у меня есть все, что я мог желать, больше, чем я мог мечтать, в глубине души я всегда буду желать, чтобы это был я.

– Прости, – шепчу я, чувствуя на губах слезы, и смотрю ему в глаза. – Порой я желала никогда с ним не встречаться, никогда не видеть его.

– Не нужно. Все произошло так, как должно было случиться. Ты и должна была быть тайной, которую предназначалось хранить ему.

Впервые я ненавижу честность Шона, ненавижу правду.

– Ты знаешь, что я тоже всегда буду тебя любить.

Он поднимает голову, в его глазах наши ошибки.

– Да, знаю. Поезжай.

Шон отпускает меня. Его ласковый взгляд пронизывает, умоляет сделать то же самое. Киваю и отхожу, а он шире распахивает дверь, и я сажусь в машину.

В следующее мгновение я завожу двигатель, а Шон стоит за окном. Не смотрю на него, но знаю, что он заглядывает в машину, застряв со мной в прошлом, куда я его привела. Он вспоминает меня, вспоминает нас. Печаль столь же тяжела, как и его рука, лежащая на стекле. Когда я отпускаю педаль сцепления и смотрю в зеркало заднего обзора, то вижу, как бликует что то знакомое – то, что раньше принадлежало мне. Подняв руку, хватаю этот символ, испытывая искушение задать вопрос, но решив все же оставить его без ответа. Отпускаю кулон, свисающий с зеркала, и Шон отходит. Я не смотрю на него из опасения, что снова увижу намек на обиду. Отъезжая, я забираю с собой его любовь, все, чем он сумел со мной поделиться, и надеюсь, что он поймет: частичка меня всегда будет принадлежать ему.

Я приняла решение приехать, встретиться с призраками своего прошлого и облегчить душу. Мне это удалось. Я расправилась с ними, и все же ноша успокоения еще слишком тяжела. Обхватив руль крепче, я стою на дороге и раздумываю над тем, куда мне отправиться.

Поднимаю взгляд на серый туман, клубящийся вдалеке над горами, и в голову приходит одна мысль. Жму на гудок и вдавливаю педаль в пол. С каждой милей мне становится чуточку легче, в каждом дуновении ветра, что треплет мне волосы, ощущается горестно сладостное успокоение.