|
Жму на гудок и вдавливаю педаль в пол. С каждой милей мне становится чуточку легче, в каждом дуновении ветра, что треплет мне волосы, ощущается горестно сладостное успокоение. Беру телефон и включаю песню. Вступительные строки «Keep on Smilin’» в исполнении группы Wet Willie возвращают мне покой, которого я не испытывала долгие годы. Да, возможно, я уезжаю, но забираю всех их с собой. Дав по газам, я лечу по шоссе, радуясь и испытывая благодарность за то, что почувствовала и испытала любовь во всех ее проявлениях, за право познать ее, за каждое воспоминание, что забираю с собой. За любовь, которую обрела и потеряла. Эпизоды прошлого кружат вокруг и обжигают, говорят, что я никогда не стану той женщиной, что может отпустить прошлое, но я могу забрать его с собой.
С наполняющей воздух музыкой Шона, рокотом машины Доминика, ощущаемым кончиками пальцев, набираю скорость и мчу к границе округа, и в эту же минуту сквозь облака проглядывает солнце. Я лечу. С крыльями на спине, которые будут принадлежать мне. И с их помощью я освобождаю себя.
Глава 52
Спустя восемь месяцев… – О чем он там вещает? – спрашивает Марисса и задвигает кассу бедром. Я оглядываюсь назад и вижу, что она смотрит на экран телевизора, а потом отворачиваюсь, чтобы приготовить кофе сидящему за стойкой мужчине. – Еще что то будете заказывать? – Нет, спасибо, – отвечает он, безуспешно пытаясь перехватить мой взгляд, когда я кладу перед ним счет. Мужчина приходит сюда уже третий раз за неделю. Он привлекателен, но я еще не готова. Возможно, однажды. Однажды. Возможно. Покинув Трипл Фоллс второй раз, я обрела то, на что больше не рассчитывала, – веру. Ее отличие от любви заключается в том, что она не уничтожает. Веры может быть в избытке или ее может не хватать, но ей не удастся связать по рукам и ногам. Вера – целебное средство и порождает надежду. Надежда – мой следующий шаг, но меня утешает и вера. – Си, две глазуньи, – зовет Трэвис, повар в нашем кафе, и, взяв тарелку, я подаю ее пожилому мужчине, сидящему на высоком стуле. Разворачивая столовые приборы, мужчина кивает на телевизор. – Не могли бы вы сделать погромче? Смотрю на экран и вижу очередное послание президента. Второе за последнюю неделю от избранного нами прошлой осенью кандидата. Он принес присягу, будучи самым молодым в истории президентом. – Господи, как будто снова наступил две тысячи восьмой год. Нашим деньгам вечно что то угрожает, – качая головой, говорит мужчина. Я хватаю пульт и делаю громче, а потом рассчитываю мистера Красавчика, положив на стойку его сдачу и чек. На мгновение вспоминаю про Сельму и расплываюсь в улыбке. У владельца этой кафешки я и не подумаю воровать, ведь на платежных чеках моя фамилия. О, какая ирония судьбы. – Очередное вранье. Очередные обещания, которые он не сдержит. Билли, наш сварливый завсегдатай, выливающий кетчуп на яичницу болтунью, согласно ворчит. – Не нравится мне его видок. Сразу видно, что жулик. У меня вырывается смех. – Вы это поняли по его костюму или стрижке? Билли смотрит так, словно у меня выросла лишняя голова, я перестаю смеяться и доливаю ему кофе, пока он постукивает по пакетику с сахаром один раз, второй, третий. Сглатываю, пытаясь подавить появившееся в горле жжение, и говорю: – Знаете, у нас молодая страна, ей всего то плюс минус двести сорок лет, в то время как остальным тысяча и больше. Возможно, однажды мы возьмемся за ум. Мистер Красавчик кивает, задумчиво глядя на меня. – Никогда не думал об этом в таком ключе. – Да, но я всего лишь уведомитель, – шепчу я скорее себе. – Он мошенник, – говорит Марисса, и на этот раз я разражаюсь громким смехом. |
