|
.. Три дня назад ему удалось бежать... Но он успел увидеть вас на корабле Золотой Бороды... Он пробирался ночью через верхнюю палубу... Окно было открыто... И он вас увидел... Там, на корабле.., в штурманской рубке.., с ним.., с НИМ... Глухой, прерывающийся голос Жоффрея де Пейрака был страшен, и с каждым его словом ужасная правда открывалась Анжелике. Застыв в удивлении и ужасе, она чувствовала, как эта правда надвигается, словно какой-то чудовищный зверь, который вот-вот прыгнет на нее и разорвет своими когтями... Тот мужчина!.. Мужчина, который сбежал прошлой ночью в заливе Каско... Значит, это был швейцарский наемник... Человек Пейрака... И он видел ее... Он видел, как в рубку вошел Колен и обнял ее... Хриплый голос Пейрака доносился до нее, словно издалека: - Окно было открыто... И он вас увидел, сударыня. Вы были без одежды... Без одежды, в объятиях Золотой Бороды. И вы отвечали на его поцелуи.., на его ласки!.. Что он хотел услышать в ответ?.. Крики негодования, яростные отпирательства, или, может быть, смех?.. Но нет!.. Ответом ему была тишина! И какая тишина!.. Это было самое ужасное, что он мог услышать после сказанных им слов. Тишина текла медленно, капля за каплей, и каждая секунда ее давила свинцовой тяжестью. Жоффрею казалось, что он умрет от боли. А время уходило. И прошел уже тот момент, когда еще можно было все спасти. Секунды падали каплями расплавленного свинца, приближая неизбежное. Подтверждая признание, которое он читал на ее смертельно побледневшем лице, в затравленном взгляде ее широко распахнутых глаз. Мысли Анжелики путались. Все смешалось в каком-то ужасном тумане. "Колен! Колеи!.. Надо сказать ему, что это был Колен... Нет! Так будет еще хуже... Он уже и так ненавидит его..." Даже если бы она захотела что-то объяснить, она не в силах была бы вымолвить ни единого слова. Ни звука не могло вырваться из ее горла. Ее всю трясло, голова закружилась, и она прислонилась к стене, прикрыв глаза. Глядя на это лицо с опущенными веками, на котором появилось то выражение нежности и тайной боли, которое его так часто трогало, но иногда и злило, граф не смог больше сдерживать своей ярости. - Не опускайте глаза! - прокричал он, с такой силой ударив рукой по столу, что чуть не проломил его. - Смотрите на меня! Он схватил ее за волосы и резко запрокинул ей голову. Анжелике показалось, что у нее треснул затылок. Наклонившись над ней, он впился своими горящими глазами в ее лицо, вдруг ставшее для него чужим и загадочным. Может быть, он говорил еще что-то; но она уже больше ничего не слышала. "Так, значит, это правда! И это ты, ты... Которую я ценил так высоко!.." Он яростно тряс ее в безумном желании сломать, стряхнуть с нее эту фальшивую оболочку, найти под ней ту, другую, которую он так сильно любил. И вдруг, со всего размаха, он с такой силой ударил ее, что голова Анжелики, мотнувшись, стукнулась о деревянную перегородку. Перед глазами ее возникла красная пелена. Выпустив, он оттолкнул ее от себя, так что она с трудом удержалась на ногах. Жоффрей де Пейрак шагнул к окну, и, глядя сквозь стекла в ночной сумрак, сделал несколько сильных вдохов, чтобы взять себя в руки. Когда он снова повернулся к своей жене, она стояла все так же неподвижно, закрыв глаза. Из тонко очерченной ноздри медленно стекала струйка крови. - Вон! Вон отсюда! - проговорил он ледяным топом. |
