Наташа провела пальцами по глазам, потом посмотрела на запястье. Полчетвертого ночи, и она в центре города, очень далеко от дома — без надежд, без разума и без денег.

Все же она вытащила кошелек — проверить. Но нет, денег и вправду не было, только две монетки по десять копеек, на которое единственно что можно сделать — это позвонить.

Наташа встала, нашла взглядом телефонную будку и направилась к ней неторопливым шагом, и слабо освещенная улица двинулась ей навстречу, подрагивая в такт движению. Мимо на угрожающей скорости промчалась новенькая иномарка, лихо вписалась в поворот, визгнув шинами по асфальту, и издала пронзительный длинный гудок, который можно было примерно понять, как «Девушка! А что это вы тут делаете совсем одна?! Поехали кататься!» Но Наташа, которая не столько шла, сколько рассеянно перемещалась в ночи, плыла сквозь нее и одновременно сквозь хаос собственных мыслей, веселого взвизга клаксона не услышала. Она подошла к телефону-автомату, сняла тяжелую трубку и набрала номер собственной квартиры. И только когда раздался первый тягучий гудок, Наташа вспомнила, что разбила телефон после разговора со Светой, и звонить, собственно говоря, теперь уже некуда. Но только она хотела повесить трубку, как та вдруг ожила, и зазвенели, провалившись, монетки.

— Да! Кто это?! — закричал Слава где-то далеко. — Кто это?! Это квартира Рожнова! Говорите!

Наташа нахмурилась, потом вспомнила, что Рожнов — фамилия ее мужа. Выходя замуж, она оставила свою, и Паша к этому отнесся хоть и скептически, но ровно.

— Слава, — шепнула она в трубку. — Слава.

— Наташка, ты?! Твою… Ты где?! Ты вообще соображаешь, что…

— Слава, — повторила она, прижавшись щекой к холодному металлу. — Слава, мне так плохо!

— Где ты? — голос Славы изменился, в нем появилась тревога. — Что случилось?

— Я на Восстания. Слава, мне нужна твоя помощь.

— Да, нужна. А также помощь ментов и санитаров, потому что когда я до тебя доберусь, то мокрого места не оставлю!

— Я сейчас просто сойду с ума, я не могу, — Наташа почувствовала, что начинает не говорить, а жалобно скулить. — Слава, ты мне поможешь? Я одна не справлюсь.

— Помогу, — буркнул Слава сердито. — Где ты конкретно находишься? Восстания — улица длинная.

— Нахожусь?! — Наташа хихикнула. — Я не нахожусь. По-моему, я как раз-таки потерялась!

— Наташ, я сейчас за тобой приеду. Скажи мне, где ты!

— На троллейбусной остановке. Там скамейка. Я на ней сидела, и сейчас опять пойду и сяду на нее. Там светло и можно…

Она запнулась, поняв, что последние два предложения сказала бившимся вдалеке коротким гудкам — Слава уже отключился, уже ушел. Ох, и влетит же ей от Славы! Бедный парень, она его совсем задергала.

А как же Паша. Не хочешь ли ты и его пожалеть. Он-то разве в чем-то виноват? Это жизнь… жизнь такая.

Наташа вернулась к скамейке, села и закурила, глядя на звезды, затянутые легкой вуалью облаков. Облаков было много, они медленно ползли откуда-то с юга — может быть, скоро все-таки пойдет дождь, прибьет пыль, и, хоть и ненадолго, станет свежо. Дождь все смоет. Все.

Спустя пятнадцать минут к остановке подлетел, дребезжа всеми составными частями, старенький «пассат», и из него выскочил Слава, вся одежда которого состояла из помятых брюк.

— Сидим, да?! — спросил он свирепо.