|
А те, кто все-таки выживают, не могут описать свое состояние, потому что в этот момент пребывают в благословенном забытьи. Мне не повезло стать одним из них. Я помню каждую миллисекунду из того, что произошло, после того, как мой взгляд встретился с взглядом ведьмы. Словно обволакивающий белый свет, неожиданно окутал мое тело со всех сторон, лишающий возможности двигаться и принесший боль, не похожую ни на один из видов боли, а видят боги, я испытал на своем веку очень много боли. Эта же боль словно вернуло мне то чувство, когда при отступлении наш взвод попал в ловушку, элементарную, казалось бы, но от этого не ставшую менее эффективной. Именно там выпрыгнувшая из земли прямо передо мной противопехотная мина взорвалась, оторвав мне правую ногу почти по середину бедра. Только эту боль словно усилили в миллион раз. И это нестерпимое ощущение горящего тела длилось целую вечность, хотя, подозреваю, что прошли всего лишь секунды, и я точно знаю, что я буду продолжать переживать ее в своих воспоминаниях.
— Не-е-ет! — белый кокон слетел с меня, и я через туман, стоящий перед глазами, увидел, как ярко полыхнул синим самый большой камень, расположенный как навершие на рукояти моего меча, а от тела ведьмы отделилась светлая полупрозрачная тень, которую камень буквально втянул в себя. Мне даже показалось, что он сыто рыгнул. И только после этого я рухнул на колени, стараясь прийти в себя. В голове яркими вспышками мелькали воспоминания, которые никак не хотели складываться в единую картину, но которые совершенно определенно не могли принадлежать принцу Бертрану. — … Я все еще могу служить, — я стою, опираясь на костыли перед невысоким с большими залысинами генералом, и сам ненавижу себя за то, что в голосе звучат просящие нотки. — Я могу быть консультантом, в конце концов, да хоть кем, хоть преподавателем в Академии, у меня все-таки степень по гражданскому праву! — Успокойся, майор. Я не собирался комиссовать тебя, но мне передали, что у тебя появились определенные проблемы с выпивкой, — мы смотрели друг на друга, не отводя взглядов, и, хоть это и не привело к таким катастрофическим последствиям, как после молнии ведьмы, ощущение того, что жизнь кончена, накатывалось черной волной. — Сынок, возьми себя в руки, ты же офицер, мать твою! Как только принесешь справку от нарколога, я тебя обязательно пристрою. — От меня жена ушла, — зачем-то сказал я, понимая, что никогда больше не вернусь в этот безликий кабинет с портретом Самого на самом видном месте. — Бывает, — генералу наплевать и на тебя и на твою жену, и на то, что тебе жить негде. Тебя попользовали и выкинули на помойку как ненужную вещь, смирись… — Идиот! Что ты натворил?! — я открыл глаза и осмотрелся, мотая головой, прогоняя остатки воспоминаний моей жизни, а моей ли? В пещере больше никого не было. Самое странное, что и тела ведьмы нигде не было видно. Только куча тряпья, совсем недавно бывшего белоснежным, неопрятной кучей валялась на полу. У одной из стен я заметил сундук, окованный металлическими пластинами, но вот того, точнее ту, которая сейчас на меня орала, видно не было. — Где ты? — я принялся оглядываться. — Это камни Тавидия, кретин! — голос постепенно переходил на ультразвук. — Я внутри камня! — Чего? Хочешь сказать, что камень всосал тебя в себя? — я продолжал оглядываться. — Ты дебил? Камень впитал мою сущность, душу, если хочешь. — Вообще-то не хочу, — пробурчал я, поднимаясь с холодного пола. — Но как от тебя избавиться — понятия не имею. Самый простой способ — продать меч. — Да не сможешь ты его сейчас продать, я же говорю — камни Тавидия, и они, похоже, выбрали себе хозяина, но я убей, не знаю причину. |
