И вы, почтенный друг мой, Алварец!

         Желаю, чтоб небес благословенье

         Сошло на дом ваш… и… чтоб ваша дочь

         Утешилась скорей; я думаю,

         Она и не замедлит. Ха! ха! ха! прощайте!

(Уходит, низко кланяясь.)

Алварец

         Когда еще нам сделать честь придет

         Вам в голову, то верьте мне,

         Открыты будут ежедневно двери

         Мои для вас… как сердце… (кланяясь) одолжите!

(Соррини, провожаемый до двери, уходит наконец.)

         Ну, слава богу!.. он такой смиренный,

         Что и не знаешь, что сказать ему.

         Боюсь таких людей, которые всегда

         На языке своем имеют: да! и да!

         Хоть сердятся они – не знаешь извиниться,

         Затем, что с виду всем довольны.

         Но с кем бранился я – с тем можно помириться!..

(Уходят все.)

Сцена II

(Ночь. Театр являет сад и балкон с левой стороны. На него выходит Эмилия. Балкон соединен ступенями с садом. Эмилия сидит.) (Месяц над деревьями.)

Эмилия

         Все тихо! – только это сердце беспокойно;

         Неблагодарный! я его просила,

         Чтобы хоть для меня он удержался.

         Ужели для меня не мог он? – вот мужчины!

         Ужели мненье моего отца

         Ему дороже, чем любовь моя? —

         Теперь уж некому меня утешить;

(Молчание.)

         Уж эти мачехи! – презлобные творенья;

         И этот иезуит! – ведь надобно ж

         Мне окруженной быть таким народом!..

         О! если б мог прекрасный месяц озарить

         Хотя последнее свиданье наше.

         Фернандо разлюбил меня, конечно,

         А то бы он пришел проститься; я прощаю

         Его горячность; но зачем нейдет

         Он извиниться в этом предо мною…

         Ему грозил отец мой; это правда! —

         Попробую сойти!

(Сходит с балкона.