Сдернув с вешалки одно из жестких полотенец, Эстебан принялся ожесточенно растираться. От полотенца пахло Джасмин, и вновь на коже его остался ее аромат, а в воздухе разлилось сладковатое благоухание жасмина — одна из составляющих ее колдовских чар. Эстебан огляделся по сторонам, подмечая всевозможные флакончики и коробочки, но ровным счетом никаких свидетельств присутствия мужчины не обнаружил. Да уж, лосьоном после бритья от полотенец не пахло. Что, если Джасмин сказала правду? Не будь легковерным дураком, одернул себя Эстебан. Если этот мускулистый культурист до сих пор не знает, каково это — забыться в объятиях златокудрой ведьмы, так он вообще не мужчина.

Но неужели он и впрямь вознамерился вернуть весь этот кошмар в свою жизнь?

День выдался безумный, только и всего. Они с Джасмин оба, словно с ума сошли. Он увидел жену, разом вспомнил все, что между ними было, пожелал ее — и овладел ею. Вот и достаточно. Отчего бы Джасмин не вернуться к своей жизни, а ему — к своей? Но этому не бывать. Эстебан понял это, едва переступив порог ванной, с обмотанным вокруг пояса полотенцем. Джасмин стояла у окна в белом махровом халатике, таком знакомом ему. Золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, миниатюрные руки утопают в бездонных карманах. Эстебану захотелось обнять жену, но он сдержался: гнев, и недовольство, и проклятое первобытное желание разрывали его на части. Неужели он в состоянии снова отпустить жену на все четыре стороны? Да ни за что в жизни!

— Ванная свободна, — сообщил он с деланным спокойствием.

— Я приму душ, как только ты уйдешь, — отозвалась Джасмин.

Эстебан, нагнувшийся было, чтобы поднять с пола одежду, резко выпрямился.

— На случай, если ты позабыла… ты едешь со мной, — предостерегающе произнес он.

— Никуда я не еду.

— Еще как едешь, — возразил он. — Вам никак нельзя оставаться в этой дыре. Твоя мать…

Джасмин обернулась к мужу. Она казалась бледной, хрупкой, бесплотной, словно тень… Открой окно — и улетит!

— Если ты и впрямь приютишь у себя мою маму, я буду тебе крайне признательна, — вежливо сказала она. — Насчет отеля ты совершенно прав: Кэтрин здесь не место, и мне не хотелось бы причинять ей новых неудобств. Я заеду за ней завтра по пути в аэропорт.

— Ты едешь со мной, — повторил Эстебан в третий раз, стараясь не думать про завтра. Джасмин покачала головой.

— Не довольно ли ошибок для одного дня?

— Никаких ошибок мы не совершили. — Неужели он, в самом деле, это сказал? Еще минуту назад Эстебан внушал себе примерно то же самое, а теперь, глядя на жену, понял окончательно: ему очень не хочется, чтобы все это оказалось ошибкой. — Мы только что занимались любовью…

— Вовсе нет, — возразила Джасмин с пугающим спокойствием. — Ты просто доказал мне, что на этой узкой кровати достаточно места для двоих. А теперь уходи.

Уходи, убито повторил про себя Эстебан. Она его прогоняет!

— Чтобы освободить место для белокурого культуриста?

Ну же, выйди из себя! — мысленно умолял он. Скажи что-нибудь вроде: «Да, конечно, Оуэн уже ждет за дверью!», — и месть моя будет скорой и беспощадной. Я снова швырну тебя на кровать, и…

Но Джасмин не проронила ни слова. Она просто нагнулась, подобрала футболку и джинсы и, пройдя мимо него, молча скрылась за дверью ванной. Но когда спустя четверть часа вышла, Эстебан ждал на прежнем месте, прислонившись к дверному косяку. Уже полностью одетый.

— Мы уходим, и побыстрее, пока опять не отключили свет, и лифт работает, — нетерпеливо бросил он.