Эксия упала в обморок.

"Дорогие сестры!

Я встретился с ней. То, чему я научился, спасаясь от измывательств Эдварда, сослужило мне хорошую службу: я перебрался через стену по нависавшей над ней ветке. С собаками не возникло проблем, так как я захватил какую-то тряпку из сарая садовника. Это приключение достойно Джоби!

Наследница Мейденхолла сидела в саду неподвижная, как статуя, и прекрасная, как Венера, и позировала для портрета. Неудивительно, что отец держит ее взаперти: ее потрясающая красота заслуживает гораздо больше внимания, чем драгоценности.

Я не разговаривал с ней, лишь смотрел на нее, купаясь в лучах ее блеска и наслаждаясь ее красотой".

Джеми поднял голову. Да, так и надо продолжать. Приключение и романтика. Что еще способно успокоить их? Надо убедить их, что ему окажут помощь.

"Я расспросил девушку, которая писала портрет с наследницы. Она напоминает очаровательного воробушка, пойманного в клетку. У нее острый язычок, она очень умна и собирается помочь мне заполучить руку наследницы. Когда все закончится, я привезу этого воробушка к вам, чтобы она написала с вас портреты.

С любовью, Джеми".

— Какой идиот! — взорвалась Джоби. — Он решил, будто дурнушка поможет ему завоевать руку красавицы! Я ни за что не помогла бы ему.

Несколько раз мужчины, видевшие Беренгарию издалека, просили Джоби представить их ей. И это всегда приводило девочку в бешенство.

— Наш брат влюблен, — тихо произнесла Беренгария.

— Ты так считаешь? Хотя верно, он только и пишет, что о ее красоте. Я очень рада. Джеми мучают сомнения и угрызения совести. Будь я на его месте…

— Нет, он влюблен в этого серого воробушка.

— Ты сошла с ума, — безапелляционно заявила Джоби.

— Посмотрим, — улыбнулась Беренгария. — Посмотрим.

Все трое — Томас, Рис и Джеми — были давними друзьями. Они бок о бок сражались в битвах, делились всем, что имели. Посторонний мог бы подумать, что Джеми мягок по натуре, что им легко управлять, но Рис и Томас слишком хорошо знали характер своего друга и суверена: тому, кто осмелится переступить границу, не сдобровать.

Кроме того, им было известно и слабое место Джеми: он полагал, будто женщины — это ангелы, сошедшие с небес. Естественно, при виде мужчины с такой внешностью женщины и в самом деле вели себя как ангелы. В какой бы стране он ни оказывался, стоило ему приблизиться к женщине — и к светловолосой датчанке, и к темноволосой красавице из Святой земли, и даже к сварливой мегере, — как она тут же превращалась в сладкоголосую пташку.

Рис хорошо помнил, как во Франции его прогнала вилами жена фермера. И та же жена фермера уставила стол бутылями с вином из подпола и предложила, им располагаться на ночь, едва в дом вошел Джеми и улыбнулся ей. Она даже не пожалела пуховую перину. Но только одну. Для Джеми. Рису и Томасу она указала на пол.

Будь Джеми другим человеком, он бы воспользовался преимуществом, данным природой. Однако он так не делал. Он был вежлив и внимателен и отклонял большую часть предложений. «Это плохо по отношению к мужу той женщины», — не раз повторял он. Если подобное заявление доносилось до ушей других мужчин, то его встречали громким хохотом.

При дворе мало кто из женщин, замужних и незамужних, не пытался затащить Джеми в свою постель, но он почти всегда отказывался от их приглашений. Дело было вовсе не в его скромности или стремлении сохранять обет безбрачия, просто он соблюдал осторожность.

«Я не лезу на рожон на поле брани, так зачем мне рисковать своей жизнью ради ночи с замужней дамой? — думал он.