Не дождавшись ответа Мамед признался.

– А я боюс. Стыдно, да. Мужчына не должен бояться, а я боюс.

– Это нормально… – после паузы ответил Иван. – Смерти все боятся.

– Да? – сильно удивился азербайджанец. – Я думал ты ничего не боюс. Тогда и я не боюс.

Он привалился к стенке окопа и замолчал. Через пару минут к ним присоединился Петруха, но он ничего говорить не стал.

Небо начало понемногу светлеть. В траншее постепенно просыпались штрафники, залязгало снаряжение, пахнуло табачным дымом, заворчали отделенные, поднимая проспавших.

А потом появился Рощин с автоматом ППД на плече и в каске. Оживленный и радостный, словно рота должна было идти не в разведку боем, а на экскурсию в цирк.

– Не вижу радостных ебальников… – весело порыкивал он. – Все поссали? Жрать не вздумайте. Знаю я вас, проглотов. Шарко, ремень подтяни. Сальников, где твоя каска? Живо напялил. Кулаков, ты чего расселся как барыня на перине. Не ссать, мы Аллахвердиева вперед пустим, немцы сразу сами обосрутся…

Ваня радости Рощина не разделял, но унывать тоже не собирался. А еще, каким-то странным образом, грубоватый и пошлый юмор взводного, действительно вселял уверенность.

– Ну? – взводный глянул на часы.

Одновременно с этим из тыла донеслись раскаты орудийных залпов, а на немецких позициях плеснулись вспышки разрывов.

– Приготовились!

По траншее разлетелся рык отделенных, дублирующих команду.

А потом в еще черное небо взвилась красная ракета…

Глава 7

– В атаку!

Иван поглубже вздохнул, поудобней перехватил винтовку, одним движением перемахнул бруствер и побежал в сторону окутанных дымом немецких позиций.

Артподготовка все еще продолжалась, над головой пронзительно свистели снаряды, впереди часто вспухали взрывы.

Гранатная сумка больно стучала по бедру, сердце бухало как барабан, слева и справа слышался гулкий топот.

Иван крутнул головой по сторонам и увидел Аллахвердиева с якутом. Мамед, с белым как мел лицом, согнувшись в три погибели и став оттого совсем маленьким, бежал странными, неровными скачками, выставив перед собой винтовку словно вилы. Петруха, наоборот, неспешно рысил, таща свою мосинку в руке как палку. По лицу якута, как всегда, ничего нельзя было понять.

– Живее!!! Бегом, марш!!! – подстегнул жесткий окрик взводного.

Растянувшиеся в неровные цепи штрафники ускорились, топот сапог стал чаще.

Иван снова осмотрелся и внезапно понял, что бежит в первом ряду атакующей роты. Сердце от ужаса чуть не остановилось, ноги стали ватными, дико захотелось спрятаться за спины товарищей.

Оттого, Ивану стало очень стыдно. Стыдно до слез, они сами по себе покатились по щекам.

– С-сука!!! – рыкнул на себя Ваня, утирая локтем скулу. – Бегом марш, сука!

Трусом он никогда не был, правда в прошлой жизни судьба не подкидывала таких испытаний.

Окрик помог, страх отступил, а точнее, спрятался куда-то глубоко внутрь.

Неожиданно раздался пронзительный, нарастающий визг. Небо прочертили длинные огненные росчерки.

Рота сразу остановилась, большинство залегли, а остальные растерянно пялились на небо.

Иван сразу понял, что случилось. В свою пятую ходку на выживание, он уже попадал под огонь реактивных минометов. Тогда, он едва не обмочился от ужаса, но сейчас испугаться просто не успел.

– Встать!!! – заревел Рощин, пиная ближнего к нему штрафника. – Бегом, суки! Встать, мать вашу! Это наши! Наши, говорю…

Иван относился с неприязнью к офицерскому составу, но сейчас невольно проникся уважением к взводному.