– Моя деда говолил! – якут зло зыркнул на Ваню. – Не понимаис?

– Понимаю, понимаю, – быстро успокоил его Иван.

– Во сне с дедом говолил, – начал рассказывать якут. – Я спать, он плиходил, говолил, сто я дулак сколо помирать…

Ваня машинально кивал, переслушивая историю про деда и гадал, что на это раз придумал Петруха.

– Но надо думать свой голова, не деда. Засем сталый дулак слусать? А помилай… помилай успею всегда. Тута окопа сидеть сибко плохо, голова падать мина совсем мелтвый будесь…

Иван ругнулся в голос из-за близкого прилета и поторопил якута.

– И что ты придумал?

– Ласведка моя и твой ходить! – гордо сообщил якут. – Плосить командила ходить ласведка! Ласведка холосо, куда хотеть туда и ходить. Окопа сидеть не нада.

– Да кто нас пустит в разведку?

– Пустит, – уверенно ответил Петруха. – Сначала снайпел стлелить, потом командила смотлеть как мы уметь и ласведка пустить.

– Ну… – Ваня подивился продуманности якута. – Так может и пустят…

Налет скоро окончился, дело шло к вечеру, штрафникам притащили бачки с едой. Кормить стали гораздо хуже, чем в расположении, но пайки все равно хватало чтобы наесться.

Ваня без особого аппетита черпал ложкой жидкую ячневую кашу с редкими волокнами тушенки и посматривал на начинающее темнеть небо. Вызов от политрука он уже перестал ждать.

Однако, когда ложка стала царапать дно, прибежал посыльный и отвел Ивана с Петрухой к командирскому блиндажу. Но внутрь их не пустили и заставили ждать возле двери. А потом и вовсе шугнули подальше.

Иван сразу почувствовал неладное. Даже по обрывкам разговора, который он успел услышать, становилось ясно, что спокойная жизнь у штрафников вот-вот закончится.

Ждать пришлось долго, наконец вышел среднего возраста подполковник с сильно недовольной, злой мордой и в сопровождении свиты из нескольких человек свалил из расположения.

Через несколько минут вышел Рощин и задымил папиросой, увидев Ваню и Петруху он очень неприветливо поинтересовался:

– Какого хера приперлись?

Настроением взводный явно не блистал.

– Товарищ старший лейтенант, нас вызвал товарищ политрук, – доложился Иван.

Сначала, обращения к начальнику по уставу, все эти «разрешите», «так точно» и «никак нет», здорово бесили его, но потом раздражение прошло, мало того, Ивану даже стало немного нравиться.

– А, ну да… – Рощин обернулся и негромко прикрикнул: – Андрей Владимирович, тут ты бойцов вызывал.

– Петров и Куприн? Пусть заходят.

В блиндаже было сильно накурено, сизый дым висел сплошной стеной. Сидевший за колченогим столом ротный угадывался только по фигуре.

– Товарищ майор, – сообщил ему Уланов. – Я нашел хороших стрелков. Думаю, организовать снайперскую пару. Немецкие снайперы чувствуют себя слишком вольготно. Сегодня при мне Петров застрелил немецкого снайпера, я вам докладывал. А из дивизии снайперов не допросишься. Разрешите попробовать? Хуже точно не будет.

Ротный посмотрел на него, словно не понял, что он него хотят и неопределенно махнул рукой, мол, делайте что хотите.

Уланов явно обрадовался и сразу потащил Ваню с Петрухой в свой закуток блиндажа, где показал на лежащий на лавке туго набитый вещмешок и прислоненную к стене немецкую винтовку со снайперским прицелом.

– Вот, забирайте. Винтовку свою отдаю. Пристреляна, бой отличный. Патроны в сидоре. А ты, Куприн, пока своей обойдешься. Все, взяли и ушли.

Ваня удивился, откуда у совершенно гражданского с виду политрука снайперская винтовка, но задавать вопросы предусмотрительно не стал.