Небо плотно заволокли свинцовые тучи, моросил противный мелкий дождь, мало того, немцы садили из артиллерии по захваченному советскими войсками участку со всей своей нацистской ненавистью. Роте только по пути пришлось три раза рассредоточиваться и пережидать артобстрелы. К счастью, авианалетов не было, но и наших самолетов в небе почему-то не просматривалось.

Все это не добавляло оптимизма, а когда добрались до места, стало понятно, что предстоящая задача даже близко не стоит с предыдущей по сложности.

Впереди темнела река, так и названная Черной, не особо широкая и не глубокая, но с топким берегом с советской стороны, в котором на участке штрафной роты уже завязли несколько танков и валялось много трупов. И с крутым берегом с противоположной стороны. Мало того, к самой реке еще предстояло добраться по почти открытой, насквозь простреливаемой местности.

Рота рассредоточилась в жидкой, изломанной взрывами рощице, в двух сотнях метров от реки.

Как ставили задачу штрафникам, Ваня слышал, потому что случайно оказался неподалеку, правда обрывками.

– … ранним утром захватить плацдарм на том берегу…

– … берег эскарпирован, танки не пройдут…

– … держать, пока саперы не устроят проходы…

– … нейтрализовать немецкие дзоты и доты…

– … артподготовка не решает задач…

Ротный нарочито активно возражал, мол: рота неполного состава, без тяжелого вооружения, но было видно, что это только для проформы и для очистки совести.

– Бля… – реакция на услышанное у Ивана выразилась уже вполне привычным образом.

В своей прошлой жизни, он не был особым матершинником, но сейчас по вполне понятным причинам стал даже думать матом, не то, чтобы на нем разговаривать. Каким-то странным образом, матюги помогали пережить творившийся вокруг ужас.

Начался очередной артобстрел и пришлось ретироваться в ближайшую воронку. Впрочем, туда же почти сразу свалился почти весь командный состав, вместе с незнакомыми подполковником и танкистом-майором в замасленном и прожженном местами комбинезоне.

Присутствию Ивана никто не удивился, гнать его тоже не стали. Вот только Рощин, с явным интересом на него пристально глянул.

У Вани сразу заныло сердце от тревожного предчувствия. И это предчувствие очень скоро оправдалось.

«Антиснайперскую группу» почти сразу после налета в полном составе дернули на ковер к начальству. Помимо командования роты присутствовал грязный как черт старший-лейтенант сапер: длинный, нескладный, со злым, усталым лицом.

– Слушай боевую задачу, – командир роты заиграл желваками, но сразу сбился с уставного тона. – Так, парни. На том берегу, стоят два дота, артиллерия и авиация нихрена с ними сделать не может. Вам придется скрытно переправится ночью через реку и нейтрализовать хотя бы один из них. Посылаю только вас, потому что малой группой легче просочиться. Дальше подадите сигнал для саперов, которые подорвут берег, чтобы прошли танки. Перед дотами минные поля, но с вами пойдут еще саперы.

Старлей-сапер кивнул и зачем-то молча показал два пальца.

– Сделаете, обещаю… – майор заглянул Ивану в глаза, запнулся и тихо сказал: – Ничего обещать не буду, просто сделаю все что в моих силах. Но хочу, чтобы вы понимали: если у вас не получится – мы здесь все ляжем. Все до одного, понимаете? Все что надо для дела организуем. А теперь обговорим детали. Слева и справа ночью устроят шум, чтобы немцы подумали, что началась атака и отвлеклись. Наша артиллерия, мать ее так, тоже начнет работать…

После инструктажа, Рощин пообещал пол-литра спирта и еще раз предупредил, чтобы не облажались.

Ваня в ответ кивнул и привычно про себя послал его нахрен.