Ваня в ответ кивнул и привычно про себя послал его нахрен.

Но сразу свалить не получилось, пришлось еще выслушивать Уланова, удумавшего дополнительно мотивировать штрафников. Но его Иван посылать не стал, потому что с момента атаки сильно зауважал политрука. А еще потому, что сарафанное радио уже донесло, единственный кто возражал приговору без суда и следствия Хливкому – был Уланов. Об этом проболтался ординарец ротного.

Несмотря на явно самоубийственное задание личный состав «антиснайперского отделения», по крайней мере внешне, унынием страдать не стал. Мамед увлеченно возился с выданным ему огнеметом, Мыкола сноровисто организовывал легкий перекус из трофейной провизии, а Петруха вообще куда-то свалил с санкции начальства. Видимо разведывать мало-мальски безопасный маршрут.

Иван разобрал трофейный МП и тщательно его чистил.

Чуть позже прибыли обещанные саперы – два крепких как боровики и кривоногих красноармейца с плоскими круглыми лицами, похожих друг на друга, как две капли воды.

– Семен, можно Семка, – спокойно представился первый, скидывая с плеча туго набитый сидор.

– Никифор, можно Тишка, – сообщил второй, точно тем же движением скинув вещмешок и стеснительно улыбнувшись добавил: – Никифоровы мы, братья единоутробные, значитца. Рязанские.

Микола без лишних слов сразу же наделил их пайкой и заботливо предупредил:

– Тут на один зуб, но больше и не надо. Как говорят пшеки, мать их через дышло: что занадто то не здраво. Но потом! Потом нажремся от пуза.

Братья дружно кивнули и принялись молча работать челюстями. Ивану показалось, что тоже синхронно.

А потом они распаковали багаж, вручили штрафникам вдобавок ко всему, четыре тяжелые как гири РПГ-40* и принялись учить их правильно вязать связки из гранат, попутно наставляя заделавшегося огнеметчиком Мамеда.

РПГ-40 (ручная противотанковая граната образца 1940 года) – советская фугасная противотанковая граната. РПГ-40 предназначалась для борьбы с бронированной техникой противника, бронемашинами и лёгкими танками, имеющими броню до 20–25 мм.

Словом, пополнение влилось в группу без проблем.

К вечеру вернулся Петруха, и скупо сообщил, что все обязательно умрут, но он знает, как дойти, затем забрал товарищей, чтобы показать место.

Демонстрация затянулась, все с ног до головы перемазались в грязи и сильно устали.

А потом Ваня потащился наносить обстановку на карту, которую изъял у мертвого немецкого обера, по совету начальника дивизионной разведки. И добился в какой-то степени своего, при этом получив массу «приятных» впечатлений. Самое невинное, что ему пообещали – это набить морду, чтобы не доставал. А карту отбирали и возвращали три раза.

И все это на фоне не прекращающихся артиллерийских обстрелов. И даже одного авианалёта. Правда не особо удачного, первого пикировщика почти сразу сбили, а остальных отогнали советские истребители, наконец, появившиеся в небе. Впрочем, почти сразу и исчезнувшие.

Поспать перед выходом все-таки удалось, правда очень ненадолго, Ваня, конечно, не выспался, но в основном, только благодаря снившемуся сну. Одного, а точнее, одну участницу которого, прекрасно запомнил: голую военврача второго ранга Елистратову Варвару Сергеевну, в расписном кокошнике, увлеченно скачущую на нем сверху.

Как позже выяснилось, Петруха не спал, он все это время молился духам. Ваня слегка прибодрился, так как успел убедится, что помощь духов и прочей оккультной нечисти никогда лишней не бывает.

А дальше… дальше они пошли переправляться через реку.

Якут нашел место в двухстах метрах выше по течению, где река делала легкий изгиб и где из воды торчало несколько островков, вокруг которых течение нанесло разного мусора и хлама.