Якут ответил в своем стиле:

– Холосый пастух свой олень тоже белесет.

Ваня с ним не согласился, но ломать себе голову не стал.

Затем Иван стал счастливым обладателем винтовки Мосина, потертой, тяжелой и длинной, изготовленной в тысяча девятьсот десятом году. С четырехгранным штыком, погнутым на кончике. Пояс оттянули подсумки с сорока патронами. Якут получил точно такую же мосинку, того же года, но он, в отличие от Вани, древнему винтарю откровенно обрадовался.

– Холосая, холосая… – со счастливой мордой якут пару раз приложился и ласково погладил винтовку по ложе. – Холосая…

А еще они получили по гранате Ф-1 каждый, по саперной лопатке, по драному сидору и по помятому котелку с ложкой. На этом с экипировкой покончили. Судя по всему, с момента первого формирования роты, снабжение штрафников сильно ухудшилось.

С новым личным составом Петруха и Ваня знакомиться не стали, да и остальные штрафники особой жизнерадостностью и гостеприимством не страдали. В роте царила тяжелая, унылая атмосфера.

По обрывкам подслушанных разговоров, Ваня уже знал, что наступление сильно застопорилось. В прорыв вливались все новые части, но продвижения практически не было. Совсем наоборот, немцы осмелели и сами начали контратаковать. А их авиация, висела в небе почти круглосуточно.

Так что настроение штрафников Ваня полностью разделял. Особенно когда узнал, что утром придется брать какой-то хорошо укрепленный «рабочий поселок номер восемь».

Всю ночь шел дождь, и очень скоро все вокруг превратилось в болото. Около шести утра, началась артподготовка, сразу после нее через позиции штрафников проскочили танки – шесть Т-26, один Т-34 и один КВ. Все обычные, не огнеметные.

– В атаку!!!

Иван неохотно выпрыгнул из траншеи. Когда он ходил в атаку в первый раз, его переполняла буря эмоций, от страха до непонятной радости, а сейчас он не чувствовал ничего кроме усталости. Даже чувство близкой смерти, раньше будоражащее не хуже наркотиков, сильно притупилось.

Сапоги сразу облепила грязь, бежать стало гораздо тяжелей. А когда открыли огонь немецкие пулеметы и минометы, рота дружно залегла.

– Вперед, мать вашу! В атаку! – даже свирепый рев взводных не мог поднять людей.

Командир первого взвода вскочил, попытался увлечь своим примером, и тут же рухнул, быстро заработал ногами, словно ехал на велосипеде, а еще через пару секунд затих.

Больше никто не вставал.

Три Т-26 еще на дальних подступах подбили, один из них красиво горел, остальные просто застыли грудой искореженного металла. Оставшиеся легкие танки маневрировали, но вперед не лезли.

КВ и тридцатьчетверка застряли, банально застряли. Гусеницы бешено вертелись, выбрасывая фонтаны грязи, из выхлопных труб рвались шлейфы дыма, но танки только все больше увязали в жутком месиве.

Немцы сосредоточили на них огонь, Иван хорошо видел, как снаряды выбивают из брони красивые искры, но как немцы не старались, подбить танки все-таки пока не могли.

Иван понимал, что рано или поздно у фрицев получится, но только и мог, что бессильно материться.

Атака полностью захлебнулась. Залегших штрафников постепенно выбивали.

Рядом с Иваном пытался куда-то ползти красноармеец, он упорно загребал руками и ногами, но не замечал волочившийся за ним шлейф облепленных грязью кишок.

– А-а-ааа, чтобы вы сдохли, твари!!! – еще один вскочил и заполошно размахивая руками, побежал назад, но уже через пару метров рухнул ничком, весь изорванный пулями.

Неожиданно, из верхнего люка «Ворошилова» выскочил танкист, заметался, рухнул в грязь и на корточках пополз к корме танка. Следом показался второй, нырнул рыбкой прямо с башни и тоже присоединился к первому.

Ваня сначала не понял, что они делают, а потом разглядел, что танкисты сняли с кормы бревно и ладят его под гусеницы, не обращая внимания на скрестившиеся на них трассерах.