– Жив? – рядом нарисовался Рощин, весь облепленный грязью и узнаваемый только по голосу. – Молоток… – и тут же истошно заблажил, размахивая ППД. – В атаку! Вперед…

– Ну еб… – другого описания ситуации у Вани не нашлось.

Немцы отступили и заняли оборону среди полуразрушенных бараков. Прорвавшийся «Ворошилов» все-таки подбили, он на полном ходу протаранил один из бараков и горел среди полуобрушившихся стен.

С атакой у штрафников не заладилось, при первых же очередях со стороны немцев, рота опять залегла.

Но тут внезапно и нежданно проснулась наша артиллерия и мощно ударила по поселку из чего-то тяжелого, причем на удивление точно.

Немцы начали лупили из тяжелых минометов, наоборот, по своей старой линии обороны.

Штрафники мудро решили, что впереди будет безопасней и, наконец, поднялись в атаку.

Все вокруг густо заволокло дымом от горевшего торфа. Ваня ничего толком не видел, бежал почти вслепую и едва с разгона не врезался в какую-то облезлую кирпичную стену.

Где-то рядом взахлеб заливался очередями пулемет. Иван прижался спиной к стене, скользнул вдоль нее и неожиданно наткнулся на Петруху.

Якут зачем-то прижал палец к губам, а потом ткнул им себе за плечо.

Иван кинул, сделал еще пару шажков, осторожно выглянул за угол и почти прямо у своих ног увидел немецкий пулеметный расчёт.

Один из них азартно лупил из МГ-34 на сошках, а второй придерживал ленту. Ивана они в упор не замечали.

– А-а-а, получайте скоты!!! – рычал первый номер. – Густав, засранец, ленту!!!

Сначала Ваня собирался уронить на них гранату, но потом пожалел ее и, недолго мудрствуя, срезал фрицев одной короткой очередью.

Немного подождал, услышал немецкий говор в здании и, скрепя сердце, отправил в окошко свою единственную «лимонку».

Глухо бабахнуло, из оконного проема выплеснулся язык дыма, внутри кто-то истошно завыл.

Петруха выскочил из-за спины и замахал рукой, мол, давай за мной.

Куда он собрался Иван не понял, но давно привыкнув доверять якуту, без сомнений побежал за ним.

И тут… прямо на них, почти лоб в лоб, выскочили трое фрицев.

Бабахнул винтарь Петрухи, первый ничком рухнул, но второй на ходу резко махнул карабином и снес прикладом якута с ног.

– Сука!!! – Иван даванул спусковой крючок, но автомат отозвался только сухим щелканьем бойка.

Но осечка, как ни странно, только обрадовала Ваню. За Петруху, он готов был рвать фрицев зубами, а тут такая возможность как раз представилась.

Локоть с хрустом впечатался ударившему якута немцу в кадык, второй сделал четкий выпад, пытаясь достать Ивана штыком, но не довел его до конца, потому что с воплем припал на сломанную в колене ногу.

Иван подобрал его карабин и двумя ударами превратил веснушчатую физиономию в кровавое месиво.

Бросился к Петрухе, но тот уже сам встал, шатаясь как пьяный и держась за щеку словно у него болел зуб. Иван ухватил якута за шиворот и отволок в сторону.

Просто переждать и оценить обстановку.

К счастью, ветер сменился и дым снесло в другую сторону. К этому времени озверевшие штрафники сломили сопротивление, часть фрицев вырезали, остальные сбежали.

– Ты как? – Иван толкнул плечом Петруху.

Якут болезненно сморщился, аккуратно потрогал распухающую на глазах скулу и коротко, но емко высказался:

– Немса гандон! Сибко плохой гандон.

Ваня притворно строго заметил:

– Зачем рот плохими словами рот поганишь?

– Иди сопа, Ванюска, – якут угрюмо на него покосился.